"Черт возьми, а смог бы я вот так,
с размаху, конечно, ведь в этом нет ничего сложного, встать и хлопнуть
чем-нибудь увесистым по экрану, по этому экрану, по этому проклятому
экрану", и каждый старается смять в себе эту мысль, и это легко удается,
стоит лишь повнимательней всмотреться в экран, в этот экран, в этот
проклятый экран, как здорово работает новый кинескоп, да и передачка
сегодня забавненькая, о, мне пора выходить, до встречи, господа, желаю
хорошо потрудиться, пока, ребята, и мы по одному начинаем отлипать от
наших кресел, и жизнь подземки продолжается, продолжается наша жизнь, кому
сколько отпущено, и ты будто в тумане доживаешь до того дня, когда твой
поезд внезапно затормозит прямо в сумеречном туннеле, не докатив двух миль
до станции, и пассажиры, быть может, впервые за долгие годы почувствуют
какое-то еще непроясненное беспокойство, оно заставит их взглянуть друг
другу в глаза и увидеть в глазах ближнего своего страх, а двери, которые
открываются лишь на станциях, в строго обозначенных местах, вдруг
соскользнут в пазах, и вагон наполнится холодным подземным ветром, и все
разом заговорят об аварии, ну что ж, такое случается, незначительная,
казалось бы, заминка в системе управления, и вот какой-то состав врезался
в хвост предыдущего, досадное событие, но всем будут выданы талоны, в
которых указывается причина и время задержки, и заводская администрация
это учтет, и никто из нас не будет наказан, но тебя всего буквально
пронизывает этот колкий подземный ветер, он раздувает в тебе крик ужаса,
хотя ты и сам не понимаешь, откуда это в тебе, на чем возрос твой страх и
окреп до такой всепоглощающей силы, и в эти минуты главное - уйти от
черного подземного потока, захлестнувшего вагон, ты корчишься в кресле, но
возможности укрыться от этого ядовитого ветра нет, и тогда ты свое
затмение бросаешь в дверь, растворив его в затмении туннеля, не слушая
криков, ты бежишь в узком пространстве между вагонами и угрожающе гулкой
стеной, ноги выворачиваются на ступеньках шпал, но твой страх хранит тебя
от увечий, и ты бежишь, задыхаясь от необычного состояния, в которое
добровольно отдал засидевшееся в креслах тело, и ветер клокочет,
закручивается вокруг тебя, и не понять, отталкивает ли назад, или,
напротив, помогает, прижимаясь к спине, а поезда выстроились в одну, с
короткими обрывами линию, объемную, светящуюся изнутри квадратами окон,
заполнили неподвижной металлической начинкой трубу туннеля, сами
начиненные человеческими телами и страхом, и ты рвешься куда-то в сторону
от них, неосознанно обрекая себя на огонь высоковольтных передач, зажатый
в трубках изоляторов, но стена неожиданно пропускает тебя, теперь ты
продвигаешься сквозь беспросветную ночь подземелья, но от этого не
замедляешь бега, а только прибавляешь в скорости, чтобы все, что суждено
тебе на краю этого безумия, решилось в одно короткое мгновение, глубже и
глубже увлекает тебя загадочное, непреодолимое притяжение земли, но тут,
споткнувшись, ты обрываешь свой бег, замираешь, тянешься руками в пустоту,
и уже неуверенным шагом, раскачивающим тебя из стороны в сторону,
достигаешь скользкой на ощупь перегородки, это тупик, проклятие, это
черная ловушка, выложенная мраморными плитами, пальцы гладят полированную
поверхность камня, ощущают едва намеченные границы стыков, дальше, дальше,
приказываешь ты себе, слышится твой победный возглас, и эта стена
пропускает тебя, в ноги больно врезаются грани ступенек, они уводят тебя
вверх, а ты уже затерялся в хитросплетениях времени, ты не знаешь, сколько
часов, дней, лет ползешь по этим ступенькам, израненный, с болезненно
обнажившимся предчувствием где-то притаившегося спасения, и когда
ступеньки сменяются плоской мраморной площадкой, твой страх, оттесненный
физическим напряжением, снова обрушивается на тебя, потому что глаза твои
увидели синюю бездонную высь, усеянную множеством крошечных мерцающих
огоньков, твое лицо ощутило теплое прикосновение незнакомого ветра, он
поднимался откуда-то из далека прозрачного необозримого простора, пред
тобой открылась равнина, источавшая дурманящую, усилившую твой страх смесь
запахов, запахи тоже казались теплыми и ласковыми, неясные силуэты
каких-то построек вздымались над гранью горизонта, и ты стал оглядываться,
сознавая себя незащищенным от этой беспредельности, а вокруг ничего не
менялось, воздух действовал на тебя, как коньяк, тебе хотелось кричать и
плакать, упасть на виду у этого непостижимого мира, и уже не вставать, не
видеть его синего, нежного, страшного лица, и тогда ты снова бросился
бежать, ты бежал к силуэтам построек, спрашивая себя, что означают эти
здания, тот ли это город, в котором ты родился и прожил все эти годы, но
ты на бегу растерял свои знания и ясность понятий, ты не мог поместить в
себе поднебесную страну, и она, врываясь в тебя, раздавила твое сердце, и
все, что ты видел, слышал, чувствовал, стало твоим смертельным врагом,
помогите, кричал ты, а кто тебя слышал в этом сказочном безлюдье, ты скоро
потерял ту дыру, из которой выполз на поверхность планеты, и теперь
единственным ориентиром были высотные, такие далекие от тебя строения,
бежать, бежать, подгонял ты себя, а звук ударялся и отскакивал, но вот он
затронул самую тонкую струну, и ты остановился и прислушался, это был звук
человеческого голоса, и в этот миг ты ослеп и оглох, тебя подхватили
чьи-то руки, и ты очнулся вблизи желтого колеблющегося пламени, костер
напоминал тот самый охваченный пожаром корабль, с которого сыпались в воду
подстреленные бандиты, но люди, обступившие тебя, были спокойны, никто из
них не собирался ни стрелять, ни прятаться от выстрелов, они разглядывали
тебя с деловым сочувствием, кто-то сгибал твою ногу, другой протягивал
тебе стакан, привет, сказали тебе, привет, слабо отозвался ты, ну ничего,
главное, что ты отдышался, здорово бегаешь, мы никак не могли за тобой
угнаться, кто это вы, да вот, мы это мы и есть, посмотри, мы все тут,
перед тобой, что ж вам от меня нужно, вскрикнешь ты, и тебе вдруг
сделается жарко от их костра, невыносимо жарко, и ты начнешь бормотать,
знаю про вас, знаю, вас, бездельников, нарушителей Закона, вылавливают
повсюду и уничтожают на месте, но они только смехом зайдутся, кто
вылавливает, спросят у тебя, полиция, с ненавистью и отчаянием бросишь ты
в них, и вас переловят и перестреляют, всех до последнего, да уймись ты,
станут урезонивать они, никакой полиции здесь нет, выполз на волю и живи
себе, оставайся, если захочешь, с нами, тут такой пустырь, хватит на всех,
но ты не поверишь хозяевам костра, полиция, выдохнешь ты в полный голос,
полиция, Закон, полиция, они уже не будут смеяться, а с жалостью склонят
над тобой головы, слушай, что тебе говорят, дурак, ничего ты не знаешь,
полиция вся тоже катается в подземке, чересчур хорошо было бы служить в
полиции, чтобы дышать свежим воздухом, но ты, превозмогая боль в суставах,
вскочишь на ноги, оттолкнешь кого-то, потянувшегося к тебе, никто не
погонится за тобой, и ты уже не услышишь слов, брошенных тебе вслед, и уже
без страха и отчаяния, уверенный в спасении, ты увидишь, как вырастают,
надвигаясь на тебя, серые глыбы зданий, у которых нет ни одного окна, зато
из нижних этажей каждой такой глыбы тянутся долгие переходы, тянутся, как
тоненькие сосуды, питающие быстро иссыхающей человеческой кровью вены и
артерии подземки, и ты, как молитву черному своему богу, не устанешь
повторять, всего десять минут, десять туда и десять обратно, за это
опоздание мне набавят всего десять минут, всего десять.
1 2 3