Того нельзя, туда - посторонним ход запрещен..." Все (и Садай, и Глора, и даже Аман а, может быть, он в большей степени, чем другие - Аман любил Сарину, но любил не так, как любят монахиню или женщину - Аман был подданный и ниже Сарины ростом - двойное препятствие) понимали, что Сарину тянет к монаху. Неизвестное всегда притягивает, пока не становится знакомым. В любви больше познания, чем в алгебраической машине или целом курсе лекций, и это познание всегда кончается, как звонок, извещающий о конце "пары" (студенческий термин).
Садай тоже любил посмотреть на стены монастыря. Они навевали на него покой и свободу. Но если в обществе свобода заключена в монастырях, то есть является чем-то незначительным и мелким на фоне протянувшихся дорог, выгнувшихся строений, то превращается в чужеродное тело, а люди подозрительно относятся ко всему чужеродному. Если я скажу, что свобода и власть - одинаковые понятия, люди меня осмеют. Даже самые забитые знают, что свобода - это нечто такое... непохожее на власть. Сарина же стремилась к свободе, чтобы получить власть. Она хотела владеть мыслями людей, как Падишах владел их телами - люди день и ночь работали на красавицу Сарину и ее папашу - ткали платья, плели кресла и циновки-половики, выращивали овощи и фрукты.
Падишах вернулся с пустой коробкой. Он бегал покормить ручных слоников. Когда он увидел облепиху, вспомнил, слоны любят ягоды. Забыл обо всем на свете и помчался кормить, а так все ноги не доходили - пнешь что-нибудь, а потом - больно. Но если каратисты пинают с целью, то Падишах пинал без цели. Потом мочил ноги в ванне или растирал.
- Сариночка, - сказал он, - я скушал ягоды (слоны Падишаха - мои слоны, - думал сумасброд, - значит, я - это часть слона, а слон съест меня, если я его не покормлю, а если я его покормлю, это такое же удовольствие, как будто ел сам).
Сарина молчала.
- Я пойду, - сказал Падишах и поставил пустую коробку на пол, - я скушал ягоды. Я пойду.
Несчастный отец вышел, думая: "Почему она меня не любит? Слонов купил, таксу купил. Что еще надо? Как ни зайду, эти молодчики сидят и пялятся на меня. Я такой в детстве не был!"
Падишах действительно в детстве такой не был. Как только он вырос, он закрутил с женщинами, и в доме его не видели. А Сариночка все сидела и сидела. Хоть бы убежала куда-нибудь, что ли!
Подсознательно Падишах хотел, чтобы дочери были похожи на него крутили, гуляли, но умишком понимал, что ничего из этого не выйдет. Старшая убежала с иностранцем, так Падишах ее первый наругал. Падишах был похож на того человека, который держит собаку на цепи и кричит ей: "Беги, беги!" Собака рвется, цепь не пускает, а человек все сильнее кричит, вместо того, чтобы отвязать цепь. Наконец он сдыхает от ярости, что собака не слушает его, или собака его кусает, или выходит жена и говорит: "Иди домой, что ты тут прыгаешь", и он идет домой и думает, и недоумевает. Думанье тем отличается от мысли, что мысль кого-то освобождает.
Но Падишах принял меры. Чтобы Сарина не сбежала (при слове "иностранец" Падишах вздрагивал), он приставил к ней Садая, а родителей Садая запер в подвал и сказал им там жить. "Так-то надежнее, - думал Падишах. - Сариночка сбежит, опять же этот идиот здесь, он сбежит или поможет ей - так его родители тут". Падишах приказывал хорошо кормить родителей и дважды в день выводить на прогулку. Положа руку на сердце, кто бы из нас отказался от таких условий? И Садай хорошо ценил это и хорошо служил. Каждый вечер, как только Сарина заснет, он приходил к Падишаху и докладывал ему, как Сариночка себя вела.
Выражалось это так. Садай стоял навытяжку, а Падишах бегал вокруг него и говорил: "Ну-у, как Сариночка?.. Вот в детстве она была шаловливая..." - и шли воспоминания из детства, когда Сарина укусила Падишаха за палец, когда тот хотел в шутку отнять у нее игрушку. "Как собачка! - восхищался Падишах. - Цап! И кровь пошла!" И он показывал Садаю то место на руке, куда Сарина его укусила. Садаю никогда не удавалось даже вставить слово, как Сарина... "Знаю, знаю! - махал руками в золотых перстнях Падишах. - Знаю!!! Все знаю! Я - отец! Что сказала - знаю, как посмотрела - ведаю!.. Я - оте-е-ец!"
Поэтому Падишах утомлял Сарину. Стоило ей открыть рот, как он кричал "Помнишь?.. Дедушка упал с алебастра? Вспомни, вспомни! Тебе годик было. Или два?.. Два! Точно! Два!" Сарина хотела сказать, что она одинока, что ее мучают вопросы: "Как жить дальше? Кого любить?" Но Падишах орал: "А дедушка? Помнишь дедушку?.. Велика-а-ан!" Так - на примерах отцов Падишах воспитывал дочь. Что ж удивляться, что у Сарины появилась железная воля (наслушавшись о похождениях отца и братьев отца, и правнуков того деда, который в пятницу после обеда сбил - что бы вы думали? Фигуру "Падишах" в падишаховых городках!), которую она закалила, слушая отца невозможно не заснуть под его бредни, и Сарина крепилась и воспитывала силу воли.
Только не надо думать, что Падишах не знал о мучивших девочку вопросах. "Перебесится - мука будет, - думал он, - я сам такой был, а теперь ничего, живу".
"Мир жесток, - думал Падишах, - и надо, чтоб она знала, что не все и не всегда будут отвечать на ее вопросы".
Теперь Падишаху донесли, что Сарина и ее подружки, и их дружки отправились, нарядившись в свои лучшие платья и захватив с собой корзины с едой. "Пусть идут, - думал Падишах, - надо отправить пару одеял старикам". И он распорядился, чтобы родителям Садая выдали по два одеяла, ковру и новому видеомагнитофону. "Пока Садай там, я свободен", - думал Падишах, придавая слову "свобода" некий незнакомый мне оттенок. Что он имел в виду? Свободу от мыслей? Или свободу от дочери?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15