!
– Расстреливали? – удивился Сергей. – Впрочем, да, было!
Ему вспомнилась сцена на кухне, винтовочные дула, поднимающиеся на уровень его глаз, прищуренный взгляд черного. Его и на самом деле расстреливали, только вот не расстреляли.
– Ниче, – успокоил старик, будто читая мысли, – придуть и дострелют! В етом ты, паря, не сумлевайся.
– А чего ж делать?
– Прятатьси, вот чего! – многозначительно сообщил дед Кулеха. – У нас с тобой, паря, другого путя нетути!
Сергей начинал смутно представлять обстановку. Да, они в подвале, там, наверху, их стражи – кто, выяснится позже, главное, опять он узник! опять с ним могут – вытворять, что вздумается палачам-мучителям! Ну что за круговерть такая! Что за проклятый «замкнутый цикл»! Хоть бы зеленый, падла, высунулся из какой-нибудь щели!
Но зеленый ниоткуда не высовывался. Похоже, ему и впрямь надоело опекать грубого и бестолкового землянина, отраженное существо... А может, он и виною всему?! Сергей не знал. Ему почему-то вдруг вспомнилось, что в том самом списке оставалась еще одна фамилия в квадратике, последняя. Но что это была за фамилия? Кому она принадлежала?! Память не давала ответа. Он перестал слушать надоедливого старика, забыл о своих теперешних болях и горестях, отрешился. Загадка завладела им, да так завладела, что помьтслилось – ежели удастся ее разгадать, узнать ту последнюю фамилию, так все и разрешится самым лучшим образом! Сергей помнил, как он собственной рукой ее вписывал на лист, помнил, как обводил жирной линией, как квадратик этот вычерчивал... но большего не всплывало.
– Ты че, оглох, паря? – дед Кулеха ткнул его кулачком в бок. – Иль опять помирать вздумал?!
Сергей улыбнулся старику машинально. В мозгу бешено наколачивало: кто он?! кто?! кто?! Пришлось заново перебирать всех друзей и знакомых, сослуживцев и однокашников – каждая фамилия укладывалась в отведенный для нее квадратик. Но последний оставался пустым!
И в тот момент, когда раздражение начало захлестывать его черной едкой волной, вдруг просверкнул странный ответ: а фамилия-то твоя собственная! ты по инерции, машинально ее вписал, а потом и забыл, так и осталось. Нет! Не может быть! Сергей отмахнулся от нелепой страшной мысли. Там должен был быть кто-то совсем другой, только не он, точно не он!
– Ты, паря, потише граблями-та размахивай! – проскрипело на ухо.
– Простите, – буркнул Сергей. Он вовсе не хотел ссориться с товарищем по несчастью. Наоборот, надо было использовать его на полную катушку, выжать все полезное, нужное. И Сергей отбросил посторонние мысли.
– Значит, они приводят расстреливать заключенных по ночам и большими партиями? – переспросил он.
– Точнехонько! – поддакнул старик.
– И назад уже никого не уводят из приговоренных?
– Да чтой-то не было такого случаю!
– Это хреново! – выдал Сергей.
– А как же, еще как хреново! – вздохнул дед Кулеха.
– И нигде ни единой лазейки, ни дырочки наружу?
– Как есть – нигде нету! – путанно ответил дед.
– Чего ж теперь, помирать нам, что ли? – не сдавался Сергей.
– То-то и дело, что помирать! Куды ж ишо!
Такая перспектива не устраивала Сергея. Даже после всех пережитых ужасов, после всего, что обрушилось на него в последние месяцы, он хотел жить! Вопреки всему! Назло всем!
– А чего вообще-то народ губят? – спросил он с тоской.
– Не народ, – пояснил старик с расстановкой, – гидру выводят, подчистую!
– Какую еще гидру?!
– Это ты у них, паря, спросишь. Сказано – гидру, значит, гидру – как класс! То исть, по нашему разумению, до двенадцатого колена! Жил при царе-кровопивце – становиться к стенке! И без разговоров! Ето чтоб с проклятым прошлым – раз и навсегда! Да ты не горюй, у их работенки ишо лет на сто вперед! У нас ведь, почитай, все православные при царе-то батюшке жили, а чего ж не жить-то, помирать им, что ль, надо было! Жили ишо как! В етой чумной Америке лет через двести так жить-то будут!
– Ладно, ясно! – оборвал старика Сергей. Он не любил, когда лезли в политику. Стреляют, значит, так надо, значит, и следует стрелять – душу-то все одно не расстреляешь, будь ты хоть палачом с двадцатью орденами, будь хоть по уши в крови – ты ручонки-то свои обагрил, тело искорежил, бросил в яму, а Душа она сверху на тебя глядит и болезнует за тебя, ибо ей – вечная жизнь, а тебе – яма зловонная со всеми твоими орденами и регалиями, со всеми кожанками и маузерами, со звездами и прочей мишурой.
– Ясно тебе, охломону! – недовольно проворчал дед Кулеха. – Тоды сам и предлогай, чего делать-то!
Сергей думал не слишком долго – какой-никакой, а опыт у него был – из дешевеньких фильмов и книжек с детективными сюжетами – и потому он ответил твердо:
– Вот дождемся ночи, приложим кого-нибудь из охраны, переоденемся в ихнее и вылезем!
Дед Кулеха поглядел на него с состраданием, как на больных глядят. И ничего не сказал.
Сергей сообразил, что сморозил глупость. Но ничего более путного в башку не лезло.
– Ладно, – выдавил он, – ночи дождемся, там видно будет.
И заснул. Он страшно вымотался, ему нужен был маленький отдых.
Приснился Сергею дикарь, первобытный шаман. Был страшен он и здоров до невероятия. Гугукал, бубукал, прыгал над головою с огромным бубном, наколачивал в него со всей силы, бесновался, шаманствовал. И казалось Сергею, что это вовсе не один дикарь, не один шаман, а целый симпозиум, конгресс шаманов, беснующихся над ним. Лицо волосатого радостного здоровяка мельтешило, перескакивало с места на место как в плохом мультфильме – и вставало видение: кольцеобразный стол, посреди, на полу, сам Сергей, а вокруг ученое собрание шаманов, эдакий шаманский кворум – ни больше ни меньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93