..

42. КУРС НА ПРЕИСПОДНЮЮ
Дождливый сезон подходил к концу. Ливни все реже полоскали палубы,
все чаще сияло жаркое солнце. Муссон превратился в потерянно рыскающий
слабеющий ветер. Адмирал торопил гребцов. Ему не нравились берега страны
зинджей. Здесь нельзя спокойно вырастить урожай: чернокожие озлоблены
сабейскими работорговцами, и он стремился дальше на юг. К тому же адмирал
боялся встречи с флотом сабеев. Судя по опустошенным селениям, у сабеев в
этих водах было много кораблей и солдат.
Однажды в предрассветном тумане корабли хананеев едва не столкнулись
с флотом работорговцев. Потребовалось все искусство старого кормчего,
чтобы незаметно провести огромную трирему между коралловой глыбой рифа и
сабейским парусником, стоявшим на якоре. Укрывшись за скалистым мысом,
Альбатрос вызвал Астарта и Агенора.
- Мне нужен арабский кормчий, - сказал он.
- И ты принесешь его в жертву? - спросил Агенор, глядя себе под ноги.
- Это мое дело, - нахмурился старик.
- Тогда пусть Ораз и Скорпион совершают подвиги! - произнес Астарт.
- Не дерзи! - прикрикнул Альбатрос. - Не уважаешь мое звание, так
уважай седины.
Астарт промолчал.
- Хорошо, обещаю отдать его вам, когда он мне будет не нужен, -
согласился после долгой паузы старец.
Агенор и Астарт сели в двухместную лодку.
- Адон, ты бы остался, - Астарту неудобно было говорить эти слова, он
боялся обидеть друга, - да и лодка на троих не рассчитана. Кому-то
придется лезть в воду, а вдруг акулы и косатки?
- Не хитри, - улыбнулся кормчий, - сам же прекрасно знаешь, что
вдвоем нам проще это сделать.
У самой воды туман был настолько плотен, что сабейский парусник
обнаружили, когда нос лодки ударился о кормовое весло.
Астарт бесшумно взобрался на площадку кормчего. Полупалуба не
доходила и до первой мачты. Судно было до отказа заполнено невольниками,
прикованными целыми связками к скобам в бортах. Мужчины, женщины, дети.
Многие спали. Некоторые молча смотрели на Астарта. Молодая женщина,
поразительно похожая на Меду, одну из чернокожих наложниц фараона,
загремела цепью, пытаясь переменить неудобную позу. В густом молоке тумана
уже были видны верхушки мачт, обитые позеленевшей от сырости медью. Над
судном пронеслась молчаливая тень какой-то птицы.
Астарт свесился к воде и шепотом сказал Агенору, чтобы тот подплыл к
якорному канату на носу. Потом, балансируя по кромке борта, он достиг
середины судна и по доске над головами невольников пробрался к каюте
кормчего. На старой, облезлой овчине спали двое. "А вдруг кормчего нет?!"
Астарт бросил взгляд на носовую часть судна: на пальмовых циновках спало
еще несколько сабеев. Остальные, видимо, были на берегу.
На стене каюты висели кинжалы и два тюрбана, прошитые серебряной
проволокой (чтобы не рассыпалась хитроумная их архитектура). Астарт
приготовил меч. Затем тронул рукой заскорузлую ступню одного, затем
другого. Так обычно будят кормчих на сабейских парусниках.
Тот, который сразу проснулся и сделал попытку встать, был тут же
оглушен. Второй сабей и не думал просыпаться, но Астарт на всякий случай
связал и его, заткнув ему рот.
Невольники все как один следили за Астартом. Он, сгибаясь под
тяжестью ноши, пробрался на нос, спустил в лодку не подававшее признаков
жизни тело. В глазах пленников засветилась надежда. Забренчали цепи.
Астарт приложил ладонь к своим губам. Невольники поняли и затихли. И когда
один из малышей, проснувшись, чуть было не заревел, чернокожий парень
прижал его к себе и успокоил, шепча что-то в самое ухо.
Астарт разыскал Меду, как он ее назвал, и осмотрел цепь. Нет,
невозможно их освободить, нужно расковывать кузнечным молотом. Он
прикоснулся ладонью к ее щеке и ласково погладил. Она поняла. И вдруг
протянула закованную кисть и показала глазами на меч - Астарт содрогнулся.
Он без колебаний оставил ей меч, принес из каюты кинжалы и раздал
ливийцам.
Что он мог еще сделать для зинджей? В этот момент один сабей
проснулся и, привлеченный стуком лодки о судно, свесил голову. Агенор
ударил его веслом.
Спускаясь по канату, Астарт увидел, как Меда, стиснув зубы,
завороженным взглядом смотрела на закованное запястье, неумело держа в
другой руке финикийский меч...
Альбатрос отругал обоих за то, что оставили меч на судне: явная улика
против хананеев! Астарт и сам понимал это.
- Ты бы видел их глаза, адон Альбатрос, - сказал он.
- Ты меня поражаешь, Астарт. Твои руки не отмоет и святая вода -
столько на них крови, но ты умудрился сохранить такое слезливое сердце...
Но знай же, негодяй, ты мне люб. Я думаю поставить тебя кормчим вместо
Шаркара-Дубины.
- Я не хочу покидать судно адона Агенора.
- Я тебе завидую, кормчий, - адмирал дружески положил руку на плечо
Агенора, - таких друзей пожелал бы иметь сам Мелькарт, когда плавал в
Иберию кормчим.
На этот раз сабей оказался на редкость словоохотливым. Он сообщил,
что здесь стоят сразу два флота под командованием двух адмиралов Адена и
что хананеи находятся у южной оконечности побережья, названного сабеями
Страной зинджей. Севернее простиралась Земля неарабов. Там тоже несколько
флотов. Сабеи со дня на день ожидали приказал адмиралов выйти в океан.
Одно, пожалуй, самое важное известие заставило Альбатроса задуматься.
Сабей сообщил: южнее того места, где они находятся, начинается сильное
течение, которое, по словам бывалых кормчих Сокотры, не что иное, как река
преисподней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92