Когда на прошлом шабаше я заметила, что они не разделись во время ритуального танца и вообще сторонятся моих мальчиков, я поняла - они опасны! Вот и все.
- Где Настя Григорьева?
- Это уже не твое дело, и она уже не Настя Григорьева, а моя дочь Аллочка Нефедова. Ты как предпочитаешь умереть? Быстро и безболезненно или долго, но мучительно?
- Вообще-то мне нравится только одна смерть. Смерть от старости, я бы предпочел, чтобы она навестила меня именно в этом обличье. Но почему ты об этом заговорила, радость моя?
- Прошло уже пятнадцать минут, я спешу в аэропорт.
- Скатертью дорога! Искренне сожалею о нашем расставании.
Черт возьми, кажется, она готовится сделать дяде Косте бобо. А где мои дорогие омоновцы? Они же меня не видят с вершины сатанинского кратера. Ждут какого-нибудь сигнала, который я подать не могу. Затягивая время, я попросил:
- Мне бы водки глоток да мяса кусок.
- Нет проблем. Боря, принеси ему бутылку водки и побольше шашлыка, пусть хорошо поест, а когда все разъедутся, хорошенько прожарь его на алтаре. Да смотри, он мужик изворотливый. Не дай Бог, он у тебя слиняет.
- У меня не слиняет, - самонадеянно ухмыльнулся пацан, - зачем только водку переводить, если кончать его будем?
- Не твое дело, выполняй. Ну, мне пора. Прощай, Гончаров. Боря, я жду тебя через месяц в Палермо. Веди себя хорошо, не заставляй мамочку волноваться.
Послав нам два воздушных поцелуя, развратница и садистка Сашенька скрылась за уступом ниши.
- Тащи водку, болван, слушай, что тебе говорят, - сразу наехал я на ленивого сторожа, молодого любовника дьяволицы.
- Перебьешься, козел легавый, замочить бы тебя прямо сейчас, да только больно глянуть хочется, как ты будешь дрыгаться на костре. Бес, эй, ты, Бес, - крикнул он в темень туннеля, - где ты там?
- Здесь, - отозвалось снизу, - чего надо?
- Тащи сюда бычий шампур, тут у меня еще один бычок подкатил. Гы-гы, мы его с тобой под утро зажарим, гы-гы! В натуре, кайф получим. Гы, худой он только. Прикинь, он водяру просит, а мы ему бензинчик, тащи шампур.
- Дурак ты, Боря, ничего не понимаешь, ничего не знаешь.
- Заткнись, шашлык. Чего мне понимать надо?
- В гробу тебя Шурочка видела. В гробу и без тапочек.
- Почему это без тапочек? - логично заинтересовался он.
- Потому что из тех сотен миллионов, которые вы сообща награбили, тебе не перепадет даже на тапочки, во время твоего скорого погребения.
- Не бери на понт, козел. Мои бабки уже за бугром. В надежном месте. Так что не трещи по-пустому.
- Ты не соображаешь, она же тебя натянула, как дешевого лоха. Ты знаешь, что такое Интерпол?
- Ну, слышал, это такая полиция международная, что ли...
- Вот-вот, и она тебя сдаст этой организации, как только прилетит на Сицилию. На хрен ей лишняя обуза.
- Ты мне мозги не пудри. Я тоже про нее много чего знаю. Молчать не буду.
- Да ты хоть заорись, но кому поверят? Молодой элегантной даме, безукоризненно воспитанной и образованной, прекрасно собой владеющей, или дебильному недоноску с тремя классами за спиной?
Я, кажется, переборщил, выдав ему такую характеристику, но понял об этом слишком поздно. Его перекосило. Нижняя губа поползла к левой ноздре приплюснутого носа. Побелевшие глаза остановились, теряя остатки осмысленности. Видимо, я наступил на больное место его биографии.
- Замочу, сука! - заревел он, размахивая вороненым стволом на уровне моей головы.
"Лучше быть застреленным, чем медленно гореть на костре", - в последнюю минуту подумал я, почему-то услышав выстрел. Закрыв глаза, я упал, анализируя загадочный феномен физики. Я всегда считал, что расстреливаемый человек не должен слышать последнего выстрела. Ведь скорость звука меньше скорости пули. А может, звук зафиксировал нетронутый участок мозга и теперь он постепенно умирает? Удивительная штука человеческий мозг. Наверное, нам никогда не узнать, какие тайные силы орудуют в нашей черепной коробке.
- Иваныч, ты долго будешь лежать, нам некогда. Вставай, твоя подружка сбежала.
Я недоверчиво открыл глаза и покрутил своей индюшачьей головой. Возле меня лежал бесноватый подонок с дыркой в бритом виске. А надо мной склонился спаситель Макс.
- Зря ты его убил, Макс. Его надо было судить.
- Считай, что суд состоялся и приговор приведен в исполнение. А теперь вперед, в погоню, она может уйти.
- Никуда она не уйдет, она улетит. И гнаться за ней незачем. Нужно ее встречать в аэропорту.
- На крыше своей "Оки" они везут Павлика, могут не доехать.
Спускаясь по лестнице, мы наткнулись на здорового молодого жлоба, несущего длинный, толстый прут арматуры.
- Бес? - догадался я. - Ты к Боре канаешь?
- Ага, а ты кто?
- Твой писец, не ходи туда. Макс, этот мальчик хочет отдохнуть. Он тащит вертел, на котором меня собираются зажарить.
- Иваныч, я понял, пацан, лучше не сопротивляйся, тогда я аккуратно, не повредивши, тебя вырублю.
Бес послушно лег покемарить, а мы торопливо, спасаясь от бьющего по ушам рока, выскочили на улицу. Я сразу же бросился разгребать автомашины, а Макс занялся воротами ада.
- Иваныч, ложись, - крикнул он через несколько минут, - сейчас немного пукнет. Надеюсь, твоих чертей не завалит, а...
Договорить он не успел, грохнул взрыв, наступила тишина, и на ее фоне громче затарахтел дизель электростанции. Через минуту заглох и он, вырубленный рукою Макса.
- Вот теперь полный порядок, - рассудительно заключил он. - В тишине, да в темноте, да при минус десяти не больно-то потрахаешься. Отдыхайте, черти. Вперед, Иваныч, за руль пусти меня.
На первом языке серпантина, далеко внизу, уже на равнине мы заметили свет фар удаляющегося автомобиля.
- Это они, - закладывая сумасшедший вираж, определил Макс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41