Но как бы там не было, за месяц работы нам удалось поднять очень много ценностей.
- Очень много - это сколько?
- На этот вопрос я отвечать не буду. Что за привычка считать чужие деньги!
- Вот и я о том же. - Дружески похлопал его Ухов. - Что за привычка у тебя, Коляринский, считать деньги Веры Вениаминовны Верещагиной.
- Вера не имеет к ним никакого отношения. Она о них и знать не знала и думать не думала. Так что ваша оценка меня как альфонса, или хуже того, мародера, совершенно неверна и более того, оскорбительна. Исключительно благодаря своему уму и смекалке, рискуя собственной шкурой я добился того чего добился.
А теперь срочно вызывайте врача. Рука уже ничего не чувствует, как бы гангрена не началась. - Озабоченно разглядывая свое щупалце посетовал Геночка. - И еще, пока я добрый, до приезда врача, можете оставить драгоценности и убираться отсюда ко всем чертям. Обещая, что никакой волну поднимать не буду.
- Облагодетельствовал, отец ты наш родный. - От избытка чувств прослезился Макс. - По гроб жизни тебе обязаны. Только мы по другому сделаем. Обнаглел ты, скотина, до чрезвычайности и мы просто вынуждены принять соответствующие меры.
- Какие ещё меры?
- Простые. Стащим тебя вместе с твоим Майклом в подвал и оставим помирать возле любимого сейфа. Думаю, что дня через три вы окочуритесь и тогда вместе с начальником милиции Мишиным мы вас навестим и засвидетельствуем факт смерти. Картинка не вызовет никаких сомнений. Ты застукал своего охранника в тот момент, когда он пытался открыть сейф и бедолаге не оставалось ничего иного как в тебя выстрелить. Будучи смертельно раненным ты вытаскиваешь пистолет и наповал его убиваешь. Однако до того как взлететь на небеса Майкл успевает произвести ещё один, роковой для тебя выстрел прямо в голову. Как тебе это нравиться?
- Но Майкл то живой и голова у меня целая...
- А мы на что? - Обезоруживающе улыбнулся Макс. - Это вы сейчас целы и невредимы, а через пять минут будете именно такими как я говорю. Засвидетельствуем мы вашу смерть и передадим драгоценности их настоящей хозяйке, Вере Вениаминовне Верещагиной. Как тебе это нравится?
- Только не это. - Взмолился Коляринский и из его глаз потекли самые настоящие слезы. - Неправильно. Не заслужила она того. Хоть бы раз свечку в церви за упокой души своих близких поставила!
- А у нас, гражданин Коляринский, свобода вероисповедания. Хватит болтать, пора вам в путь дорогу - дорогу собираться. Сам - то до подвала доползешь?
- А может быть обойдемся без этого? - Слеливо спросил Гена. Забирайте все, что вы принесли и разойдемся полюбовно, а?
- Может быть. - Опережая Макса вмешался я. - Очень даже может быть, но с условием, что ты пойдешь на некоторые уступки.
- Боже мой, о чем речь? Конечно пойду. - Торопливо согласился он. Какие у вас условия и что это за уступки?
- Так себе, ничего не значащие пустяки. Ты должен вернуть своей бывшей супруге все то, что ты незаконно присвоил. Это будет твоим светлым искуплением и вместе с тем ничтожной платой за твою греховную жизнь.
Только к десяти часам вечера, когда простреленная рука Коляринского стала переливаться и играть всеми цветами радуги, нам удалось его убедить, что презренные побрякушки ничто по сравнению с его драгоценной жизнью.
Перегрузив содержимое сейфа в машину мы провели с Майклом воспитательную беседу и после его клятвенных заверений отпустили с Богом. По пути доставили Коляриского до больницы и далее отправились восвояси.
Утром следующего дня, одетые в свои лучшие визитки мы явились пред ясны очи госпожи Верещагиной. Не тратя лишних слов, я поставил перед её кроватью стульчик, а Ухов взгромоздил на него тяжелый дипломат. Щелкнув замками я театрально распахнул крышку.
- Это что? - Ужаснулась Верещагина.
- Драгоценности. - Лаконично пояснил Макс.
- Откуда? Чьи? - Прикрыла она глаза.
- Ваши. Со дна морского. - Ответил я с интересом наблюдая как к её горлу поднимается удушливая волна. - Как насчет двадцати пяти процентов?
Ответить она не могла потому что находилась в глубоком обмороке.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
( ЛЕТО. ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА СПУСТЯ )
Во вторник тесть явился раньше обычного. Раздраженно скинув туфли, даже не поздоровавшись он скрылся в своей комнате, где устроил форменный скандал и безобразие. Кто был его немым слушателем и каково ему пришлось можно было только догадываться. Впрочем через пару минут оттуда вышел всклоченный Брут и обиженно посмотрел на меня своими вечно печальными глазами.
- Совсем охренел! - Вслед ему раздался негодующий рокот полковника. Постель утром не убрал, так он уже под одеяло залез! Всю подушку мне иссопливел! Не квартира, а какой - то зверинец! Кот спит на договорах, а этот мерзавец скоро меня на диван пускать не будет! Костя, поговори с Милкой, пусть получше присматривает за своими волосатыми тварями.
- Достаточно того, что я присматриваю и обихаживаю вас. - Не позволила себя долго ждать дочурка. - Обед им свари, белье постирай, с утра и до ночи как белка в колесе кручусь. За вами больше чем за животными уход нужен.
- Костя, пойдем отсюда. - Отступая вглубь своей конуры примиряюще пригласил полковник. - Совсем девка взбесилась, наверное ты наплевательски относишься к возложенным на тебя супружеским обязанностям.
- Мне кажется, что вам как отцу, не совсем тактично затрагивать эту тему. - Буркнул я прогоняя кота со стола. - Что вы хотели мне сказать?
- Сегодня состоялся суд над отцом Сашки Скворцова. Впаяли старику пятерик. Мало скажешь? Не мало, я-то знаю, двадцать лет зону топтал, хоть и в собственном кабинете в роли хозяина, но топтал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117