- Товарищи, прошу не беспокоиться, - поднимаясь в вагон, объявил старик. - Мы по делу с господином... э-э-э...
- Ежиком, - подсказал я.
- Да, с господином Ежиковым. Нина Ивановна, нам бы купе минут на тридцать.
- Вы, Самсон Данилович, еще за вчерашнее не рассчитались.
- Нина Ивановна, вы же меня знаете...
- Ладно! Седьмое купе... Я зайду?
- М-м-м... Попозже.
- Когда ничего не останется, - проворчала вагонная начальница, пропуская нас.
Седьмое купе оказалось комфортабельным. Разбитое окно было заделано фанерой, спальные полки закиданы всевозможным тряпьем, а вместо вышибленной двери висел брезентовый полог.
С ловкостью фокусника старик явил на свет два алюминиевых фужера и надкушенное яблоко. Церемонно осведомился при этом:
- Простите, с кем имею честь?
- Константин, - ответил я лаконично, вытаскивая из кармана пузырь. - А вы давно здесь обитаете?
- Здесь - это в каком смысле? Вагон, город, область, страна? Или на этом свете?
- В городе.
- Почитайте, шестьдесят лет, с момента рождения. Ваше здоровье! Дергая кадыком, старик с жадностью засосал водку.
Я проделал то же самое. Игнорируя надкушенное яблоко, закурил.
- А ты, папаша, фамилию такую слышал - Герр?
- Герр... Ну конечно. - Эйнштейновские уши ходили в такт желвакам и, очевидно, помогали старику сосредоточиться. - Герр известным прохвостом был. Теперь предпринимателем бы назывался, а в двадцатом году в расход пошел. Сбежать не успел.
- А вы откуда знаете?
- А я, дорогуша, историк! Ну да, преподаватель истории.
Вот это попадание! Есть еще нюх у легавой собаки Гончарова.
- Ну-ну, - подталкивал я, подливая. - Кто же он такой?
- А вам зачем?
- Я, папаша, тоже историк, - протягивая деньги, закручивал я баки старику. - Пошли кого-нибудь, еще возьмем. И пусть колбасы принесут... Так кто такой был этот прохвост Герр?
- А был он золотопромышленником и по тем временам шельмовал изрядно. Сейчас-то бы в масть пошел, за своего, а тогда это в глаза бросалось. Ну да он не очень переживал, дела в гору шли.
- И каким образом?
- Самым что ни на есть классическим. Когда-то он на Урале у Демидова в управляющих вроде бы ходил, там и навострился. Делал аферы - пальчики оближешь! Закажет участок, начнет разработку россыпи - и на тебе: сумасшедшее содержание, раз в десять больше прогноза. Прибыль налицо. Налицо и желающие перекупить. Перекупают, оформляют документы, а на участке том, кроме дерьма собачьего, ничего нет. Хотя еще вчера покупатель своими руками с лотка граммов по пять снимал. Чудеса? Не совсем. Просто он накануне походит с верным своим холопом и жуликом Сашкой да кое-где в землю из ружьишка пальнет. Сашка замечает, а наутро пробу для покупателя сам оттуда и ковыряет.
- Ну и что?
- А то, что вместо дроби он патрон золотым песочком славно фаршировал. Так и жил: сначала своим тюльку гнал, а потом и заморским промышленникам. Несколько раз его пытались бить, но он все ускользал. А вот в двадцатом попался, и крепко. Говорят, не без участия своего же брата-промышленника. Кто-то капнул. И, как говорится, "ваша не пляшет".
- Ясно.
Дело принимало для меня новый, причудливый выверт. Но жареным запахло до гари.
- А что дальше?
- А дальше, молодой человек, чертовски интересно мне знать, что это вас так волнует судьба убиенного немца?
- Да мент это, профессор, - неожиданно донеслось из-за тонкой вагонной переборки. Несколько секунд спустя полог отодвинулся, и в дверном проеме появилась жуткая рожа ветерана-рецидивиста. В купе ввалилась оплывшая водкой и жиром туша. Бандюга, надвинувшись на меня, наступил мне на ногу. Я невольно ее отдернул. - Чё дергаешься, сволота? Бабки есть - отстегивай, может, тогда не замочу. Ну, шевелись, сука!
Он двинул меня коленом в подбородок. Я отлетел в проход между полками. И тотчас, изловчившись, саданул его правой ногой по колену. Раздался хруст, кретин послушно улегся в коридоре, вереща и матерясь как тридцать проституток, вместе взятых.
- Может, мы продолжим в другом месте? - обратился я к Эйнштейну.
- Да, конечно. Бегите! Сейчас они все соберутся...
Эйнштейн указал на окно. Естественно, так было удобнее, потому что в коридоре уже послышался топот. Выбив размокшую фанеру, я неторопливой рысью покинул "малину" на колесах. Запомнить время и место новой встречи не составило труда - кинотеатр "Сокол", ровно через час.
Что и говорить, информацию я раскопал первосортную. Старичок - блеск: историк, алкаш, говорун. Все необходимые качества в одном человеке.
О-ля-ля! Кажется, уголовный детинушка очухался и желает меня догнать. Господи, ну и рожа! Воистину "прекрасной внешности был ум прекрасный дан". Заскочив в открытый тамбур стоящего рядом состава, я с интересом наблюдал: выдержит ли алкашеское сердце такую сумасшедшую нагрузку?
Выдержало! Более того, пыхтя и отдуваясь, он полез в вагон, что мне совершенно не понравилось. Сняв стопор откидной площадки, я воздвиг для преследователя непреодолимую преграду. Подмигнул проводнице и через другую дверь убрался восвояси.
* * *
Приняв душ и переодевшись в цивильный костюм, я расположился в кафе напротив кинотеатра "Сокол" и в ожидании историка-краеведа заказал солянку под коньяк. Она, в отличие от выпивки, оказалась вполне приличной. Когда показалась долговязая фигура старика, я уже очистил тарелку и, постучав в стекло, заказал еще две порции.
Эйнштейн подошел к столу, весьма эмоционально реагируя на запахи пищи и выпивки. Проворно усевшись напротив, раскурил бережно выуженный из кармана бычок. Он пытался держаться независимо.
- Нехорошо вы поступили, Константин. Кабан до сих пор в себя прийти не может.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30