Второй плюс - "монополия". Это ты сам придумал?
- Сам, - приободрился Татарский.
- Это удача. Террорист и олигарх делят народное добро за игорным
столом... Ботва от злобы просто взвоет.
- А не слишком ли... - вмешался Морковин, но Азадовский перебил:
- Нет. Главное, чтоб у людей мозги были заняты и эмоции выгорали.
Так что эта телега насчет "монополии" ничего. Она нам рейтинг новостей
минимум на пять процентов поднимет. Значит, минуту в прайм-тайм...
Азадовский вытащил из кармана калькулятор и стал что-то
подсчитывать.
- ...поднимет тысяч на девять, - досчитав, сказал он. - И что у нас
будет за час? Множим на семнадцать... Нормально. Так и сделаем. Короче,
пускай они играют в "монополию", а режиссеру скажешь перебить монтажом:
очереди в сберкассы, шахтеры, старушки, дети голодные, солдатики
раненые. Все дела. Только ты про теледикторов убери, а то в ответ надо
будет вой поднимать. Лучше сделай в их "монополии" такую фишку -
телевизионно-бурильную установку. И пусть Березовский говорит, что он
хочет таких вышек всюду понастроить, чтобы снизу нефть прокачивали, а
сверху - рекламу. И монтаж - Шаболовская телебашня с буром. Как тебе?
- Гениально, - с готовностью сказал Татарский.
- А тебе? - спросил Азадовский у Морковина.
- Присоединяюсь на все сто.
- А вы думали. Я один тут вас всех заменить могу... Значит, диагноз
такой. Ты, Морковин, дай ему в усиление этого нового, который по еде.
Толковый паренек. Радуева в целом так и оставляем, только сделайте ему
феску вместо этой кепки, надоела уже. Заодно на Турцию намекнем. И
потом, давно спросить хочу, что это за халтура? Почему он все время в
черных очках? Что, глаза просчитать долго?
- Долго, - сказал Морковин. - Радуев у нас все время в новостях, а
в очках на двадцать процентов быстрее. Убираем всю мимику.
Азадовский чуть помрачнел.
- С частотой, даст Бог, решим. А по Березовскому чичирок добавить,
понял?
- Понял.
- И прямо сейчас, материал срочный.
- Сделаем, - ответил Морковин. - Досмотрим, и сразу ко мне.
- Чего у нас следующее?
- Теперь ролики по телевизорам. Новый тип.
Татарский приподнялся со стула, собираясь выйти, но Морковин рукой
остановил его.
- Давай, - махнул рукой Азадовский. - Еще есть минут двадцать.
Свет снова погас. С экрана заулыбалась миловидная маленькая японка
в кимоно. Отвесив поклон, она сказала с заметным акцентом:
- Сейчас перед вами выступит Иохохори-сан. Иохохори-сан - старейший
сотрудник фирмы "Панасоник", поэтому ему и доверена такая честь. Из-за
ран, полученных во время войны, он страдает нарушениями речи.
Пожалуйста, добрые телезрители, простите ему эти недостатки.
Девушка отошла в сторону. В кадре оказался круглый зал со стенами,
выкрашенными в белый цвет. В центре зала стоял длинный кованый сундук,
на котором неподвижно сидели двенадцать фигур в белых саванах. Перед
ними появился плотный седой японец с открытой бутылкой рома в руке. Он
был в пиджаке, но отчего-то перепоясан мечом. Отхлебнув из бутылки, он
щелкнул пальцами, и фигуры в саванах, соскочив с сундука, разбежались в
стороны. Сундук раскрылся, и из его глубин поднялся черный телевизор
обтекаемых форм, похожий на вырванный глаз огромного чудовища, - такое
сравнение пришло Татарскому в голову изза того, что крышка сундука была
обита изнутри алым бархатом.
- "Панасоник" представляет революционное изобретение в мире
телевидения, - слегка заикаясь, выговорил японец. - Первый в мире
телевизор с голосовым управлением на всех языках планеты, включая
русский. "Панасорд ви-ту"!
На экране появилась надпись "Panasword V-2". Японец с напряженным
недружелюбием посмотрел в глаза зрителю и вдруг выхватил из ножен меч.
- Меч, выкованный в Японии! - прокричал он, приставив острие прямо
к линзам камеры. - Меч, которым перережет себе горло выродившийся мир!
Да здравствует император!
По экрану заметались люди в саванах - мистера Иохохори куда-то
поволокли, побледневшая девушка в кимоно стала бить извиняющиеся
поклоны, и на всем этом безобразии нарисовался логотип "Панасоника".
Низкий голос произнес: "Панасоник. Япона мать!"
Татарский услышал трель телефона.
- Але, - сказал в темноте голос Азадовского. - Чего? Лечу!
Встав, Азадовский заслонил собой часть экрана.
- Ух, - сказал он, - кажется, Ростропович сегодня орден получит.
Сейчас из Америки звонить будут. Я им вчера факс послал, что демократия
в опасности, просил частоту на двести мегагерц поднять. Вроде доперло до
людей, что одно дело делаем.
Татарскому вдруг показалось, что тень Азадовского на экране не
настоящая, а элемент видеозаписи, силуэт вроде тех, что бывают в
пиратских копиях, снятых камерой прямо с экрана. Для Татарского эти
черные тени уходящих из зала зрителей, которых хозяева подпольных
видеоточек называли бегунками, служили своеобразным индикатором
качества: под действием вытесняющего вау-фактора с хорошего фильма
уходило больше народа, чем с плохого, поэтому он обычно просил оставлять
ему "фильмы с бегунками". Но сейчас он почти испугался, подумав, что,
если бегунком вдруг оказывается человек, который только что сидел рядом,
это вполне могло означать, что и сам ты точно такой же бегунок. Чувство
было сложное, глубокое и новое, но Татарский не успел в нем разобраться:
напевая какое-то смутное танго, Азадовский добрел до края экрана и
исчез.
Следующий ролик начался в более традиционной манере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88