Из нее выныривает голова обозревателя, которая поднимает
глаза и продолжает прерванную погружением фразу:
- Возможно, истоки надо искать в разделе церквей. Крылов не
зря говорил Чаадаеву: "Посмотришь иногда по сторонам, и кажется,
что живешь не в Европе, а просто в каком-то..."
Что-то сильно дергает обозревателя вниз, и он с бульканьем
уходит на дно. Наступает тишина, нарушаемая только гудением мух.
Голос за кадром:
GUCCI FOR MEN
БУДЬ ЕВРОПЕЙЦЕМ. ПАХНИ ЛУЧШЕ.

Татарский вооружился синим карандашом.

Очень хорошо, - написал он под текстом. - Утвердить, только
заменить мух Машей Распутиной, литературного обозревателя - новым
русским, а Пушкина, Крылова и Чаадаева - другим новым русским.
Сортир оттянуть розовым шелкам. Переписать монолог - говорящий
вспоминает драку в ресторане на Лазурном берегу. Пора завязывать с
литературоведением и думать о реальном клиенте.

Сценарий вдохновил Татарского, и он решил наконец разобраться с
"Явой". Взяв в руку рецензируемый объект, он еще раз внимательно его
оглядел. Это была пачка сигарет, к ней была приклеена полая картонная
коробка такого же размера. На картонке был изображен Нью-Йорк с высоты
птичьего полета, на который боеголовкой пикировала пачка "Золотой Явы".
Под рисунком была подпись: "Ответный Удар". Подтянув к себе чистый лист,
Татарский некоторое время колебался, какой карандаш выбрать - красный
или синий. Положив их рядом, он закрыл глаза, покрутил над ними ладонью
и ткнул вниз пальцем. Выпал синий.

Большой удачей, - застрочил Татарский синей скорописью, -
следует, несомненно, признать использование в рекламе идеи и
символики ответного удара. Это отвечает настроениям широких слоев
люмпен-интеллигенции, являющейся основным потребителем этих
сигарет. В средствах массовой информации уже долго муссируется
необходимость противопоставления чего-то здорового и национального
засилью американской поп-культуры и пещерного либерализма.
Проблема заключается в нахождении этого "чего-то". Во внутренней
рецензии, не предназначенной для посторонних глаз, мы можем
констатировать, что оно начисто отсутствует. Авторы рекламной
концепции затыкают эту смысловую брешь пачкой "Золотой Явы", что,
несомненно, приведет к чрезвычайно благоприятной психологической
кристаллизации у потенциального потребителя. Она выразится в
следующем: потребитель будет подсознательно считать, что с каждой
выкуренной сигаретой он чуть приближает планетарное торжество
русской идеи...

После короткого колебания Татарский переписал "русскую идею" с
заглавных букв.

С другой стороны, необходимо рассматривать совокупное
воздействие всей символики, сливающейся в brand essence. В этой
связи представляется, что сочетание слогана "Ответный Удар" с
логотипом компании "British-American Tobaccos Co.", выпускающей
эти сигареты, может вызвать у части target group своего рода
умственное короткое замыкание. Возникает закономерный вопрос:
падает ли пачка на Нью-Йорк или, наоборот, стартует оттуда? В
последнем случае (а это предположение кажется более логичным, так
как пачка расположена крышкой вверх) неясно, почему удар
называется ответным.

Из-за окна донесся быстрый перезвон колокола с расположенной
неподалеку церквушки. Несколько секунд Татарский задумчиво слушал, а
потом написал:

И поневоле задумываешься об изначальном превосходстве
западной пропаганды, в более широком смысле - о невозможности
информационной конкуренции интровертного общества с экстравертным.

Перечитав последнее предложение, Татарский нашел, что от него разит
закомплексованным русопятством, зачеркнул его и решительно закрыл тему:

Впрочем, к таким сложным аналитическим умозаключениям
способна лишь самая низкообеспеченная часть target group, так что
вряд ли эта промашка существенно скажется на объемах продаж.
Поэтому проект следует утвердить.

На столе зазвонил телефон, и Татарский снял трубку:
- Алло.
- Татарский! К шефу на ковер, - сказал Морковин. Велев секретарше
перепечатать написанное, Татарский спустился вниз. Дождь еще шел. Подняв
воротник, он помчался через двор к другому крылу. Дождь был сильным, и
он промок почти насквозь, пока добежал до входа в мраморный холл.
"Неужели нельзя было внутри переход сделать, - подумал он с
раздражением, - домто один. Весь ковер изгажу". Но вид охраны с
автоматами подействовал на него успокаивающе. Один из охранников со
"скорпионом" на плече ждал его у лифта, поигрывая ключом на цепочке.
В приемной Азадовского сидел Морковин. Увидев мокрого Татарского,
он довольно засмеялся:
- Чего, ноздри раскатал, да? Обломайся. Леня в отъезде, так что
сегодня никакого пчеловодства.
Татарский почувствовал, что в приемной чего-то не хватает. Оглядев
комнату, он заметил, что со стены пропали круглое зеркало и золотая
маска.
- Куда это он поехал?
- В Багдад.
- А зачем?
- Там развалины Вавилона рядом. Чего-то его пробило на башню эту
подняться, которая там осталась. Он мне фотографию показывал - очень
круто.
Татарский не подал виду, что на него как-то подействовало
услышанное. Стараясь, чтобы его движения выглядели естественно, он взял
со стола сигареты и закурил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88