--------------
* Сделай это сам, засранец (англ).

- Почему? - спросил Татарский, пытаясь угнаться за беспокойной
мыслью приятеля.
- Потому, что всегда рекламируются не вещи, а простое человеческое
счастье. Всегда показывают одинаково счастливых людей, только в разных
случаях это счастье вызвано разными приобретениями. Поэтому человек идет
в магазин не за вещами, а за этим счастьем, а его там не продают. А
потом лама критиковал теорию какого-то Че Гевары. Он сказал, что Че
Гевара не вполне буддист и поэтому для буддиста не вполне авторитет. И
вообще, он не дал миру ничего, кроме очереди из автомата и своей
торговой марки. Правда, мир ему тоже ничего не дал...
- Слушай, - перебил Татарский, - сворачивай. Я все равно сейчас не
пойму ничего - голова болит. Ты мне лучше скажи, что это ты мне за
мантру дал?
- Это не мантра, - ответил Гиреев. - Это предложение на иврите из
учебника. У меня жена учит.
- Жена? - переспросил Татарский, вытирая со лба капли холодного
пота. - Хотя конечно. Если сын есть, то и жена. А чего она иврит учит?
- А она валить отсюда хочет. У нее недавно видение было страшное.
Без всяких глюкал, просто в медитации. Короче, такой камень, и на нем
девушка лежит голая, и эта девушка - Россия. И, значит, склонился над
ней такой... Лица не разобрать, но вроде в шинели с погонами. Или плащ
такой. И он ей...
- Не грузи, - сказал Татарский. - Вырвет. Давай я тебе потом
позвоню.
- Давай, - согласился Гиреев.
- Подожди. Почему ты мне это предложение дал, а не мантру?
- Какая разница. В таком состоянии все равно, что повторять.
Главное ум занять и водки больше выпить. А мантру без передачи кто ж
тебе даст.
- И что эта фраза значит?
- Сейчас посмотрю. Где это... Ага, вот. "Од мелафефон бва кха ша".
Это значит "Дайте, пожалуйста, еще огурец". Прикол, да? Натуральная
мантра. Начинается, правда, не с "ом", а с "од", это я поменял. А если в
конце еще "хум" поставить...
- Все, - сказал Татарский. - Счастливо. Я за пивом пошел.

Утро было ясным и свежим; в его прохладной чистоте чудился
непонятный упрек. Выйдя из подъезда, Татарский остановился в
задумчивости. До круглосуточно открытого магазина, куда он обычно ходил
за опохмелкой (местные алкаши называли его "кругосветкой"), надо было
переться десять минут, и столько же обратно. Совсем рядом, в двух
минутах ходьбы, были ларьки, в одном из них он когда-то работал и с тех
пор ни разу даже не показывался рядом. Но сейчас было не до смутных
страхов. Борясь с нежеланием жить дальше, Татарский пошел к ларькам.
Несколько из них уже открылось; рядом с ними стоял газетный лоток.
Татарский купил три банки "Туборга" и аналитический таблоид - он
просматривал его из-за рекламных врезов, к которым испытывал
профессиональный интерес даже с сильного похмелья. Первую банку он
выпил, листая таблоид. Его внимание привлекла реклама Аэрофлота, где по
трапу, приставленному к увешанной райскими плодами пальме, поднималась
семейная пара. "Вот идиоты, - подумал Татарский. - Кто ж такую рекламу
только делает? Допустим, надо человеку в Новосибирск лететь. А ему
обещают, что он в рай попадет. А ему, может, в рай еще рано, может, у
него в Новосибирске дела... Они бы еще аэробус "Икар" придумали..."
Соседнюю страницу занимал красочный плакат шампанского "Вдова Довгань э
57": ослепительная блондинка катила на водных лыжах мимо заросшего
пальмами желтого острова, говоря с кем-то по мобильному телефону. Еще в
таблоиде нашлась реклама американского ресторана на площади Восстания -
фотография входа, над которым горела веселая неоновая надпись:

BEVERLY KILLS
A CHUCK NORRIS ENTERPRISE

Сложив газету, Татарский расстелил ее на грязном ящике, стоявшем
между ларьками, сел на него и открыл вторую банку.
Почти сразу стало легче. Чтобы не смотреть на мир вокруг) Татарский
уставился на банку. На ней, под желтым словом "Туборг", был большой
рисунок: толстый мужчина в подтяжках вытирал пот со лба белым платком.
Над мужчиной пылало синее небо, а сам он стоял на узкой тропинке,
которая уводила за горизонт; словом, в рисунке была такая символическая
нагрузка, что было непонятно, как ее выдерживает тонкая жесть банки.
Татарский автоматически стал сочинять слоган.
"Примерно так, - думал он. - Жизнь - это одинокое странствие под
палящим солнцем. Дорога, по которой мы идем, ведет в никуда. И
неизвестно, где встретит нас смерть. Когда вспоминаешь об этом, все в
мире кажется пустым и ничтожным. И тогда наступает прозрение. Туборг.
Подумай о главном!"
Часть слогана можно было бы написать по-латыни, к этому у
Татарского оставался вкус с первого дела. Например, "Остановись,
прохожий" - что-то там viator, Татарский не помнил точно, надо было
посмотреть в "Крылатых латинизмах". Он пошарил по карманам, ища ручку,
чтобы записать придуманное. Ручки не было. Татарский решил спросить ее у
кого-нибудь из прохожих, поднял глаза и увидел прямо перед собой
Гусейна.
Гусейн улыбался краями рта, его руки были засунуты в широкие
бархатные штаны, а маслянисто блестящие глаза не выражали ничего - он
был на приходе от недавнего укола. Он почти не изменился, разве что
немного раздобрел. На его голове была низкая папаха.
Банка с пивом выпала из руки Татарского, и символический желтый
ручеек нарисовал на асфальте темное пятно. Чувства, которые за секунду
пронеслись сквозь его душу, вполне вписывались в только что придуманную
концепцию для "Туборга" - за исключением того, что никакого прозрения не
наступило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88