Так что Плиний и дон Лотарио попытались незаметно ускользнуть от гостей, но на террасе казино и в сквере им пришлось все-таки прощаться со многими.
Наконец они уселись в «Сеат-850», все еще украшенный белыми свадебными цветами.
– Чтобы в нашем городке, где на каждом шагу попадаются «люки» бесконечных винных погребков и подвалов, человек свалился туда или его столкнули и он разбился бы насмерть, такого еще никогда не бывало.
– Насколько мне помнится, нет, Мануэль. Здесь никому в голову не приходило покончить жизнь самоубийством или же убить кого-то таким образом… Возможно, потому, что мы тысячу раз изо дня в день ходим по этим «люкам». Как странно! Бедный Антонио!
– Притормозите на минутку возле здания суда, я узнаю, ушли ли судейские.
Но Плинию не пришлось выходить из машины, потому что по пути им повстречался Малеса, который сказал: «Нечего туда ходить, опознаватели трупов уже отправились к месту происшествия прямо со свадьбы, разряженные в пух и прах».
Пока они ехали к винному заводику на улицу Сервера, Плиний, глядя на свою праздничную форму и парадный костюм дона Лотарио, думал, что если и судейские в таком же виде, как и они, то опознавание трупа будет происходить в торжественной обстановке, под стать чопорности и изысканности городского судьи.
Машину пришлось поставить вдалеке, поскольку у ворот завода толпились зеваки. При появлении Мануэля и дона Лотарио все повернулись к ним. В воздухе чувствовался трупный запах.
– Мы явились вовремя, Мануэль. «Скорая помощь» еще не приезжала, – тихо сказал комиссару дон Лотарио, как только они вошли в зеленые ворота заводика, направляясь к подвалу, двери которого находились посреди огромного двора.
Двери охраняли два жандарма: они встретили Мануэля и дона Лотарио улыбками.
– Как прошла свадьба, Мануэль? – спросил тот, что был повыше ростом.
– Свадьба-то прошла хорошо, да только видите, что случилось.
Мануэль и дон Лотарио спустились в подвал по крутой сырой лестнице. И сразу же при дневном свете, проникавшем сюда сквозь решетки «люков», увидели большие красноватые глиняные кувшины, которые выстроились в ряд по обеим сторонам подвала. Комиссар и ветеринар протиснулись сквозь толпу собравшихся здесь соседей и любопытных. Еще два жандарма сдерживали натиск людей, не подпуская их близко к трупу. Судебный врач, низко склонясь и зажав двумя пальцами нос, обследовал мертвое тело доктора, которое казалось намного меньше, чем при жизни… По комочкам влажной земли, прилипшим к лицу доктора, можно было догадаться, что доктора нашли лежащим ничком и только теперь перевернули, а по тому, как он сжался в комок, можно было предположить, что в минуту смерти дон Антонио испытал сильную боль в животе. В густых черных волосах запеклись сгустки крови. Чуть поодаль виднелся раскрытый докторский саквояж, а часть его содержимого валялась на полу, поблескивая никелировкой.
Заложив руки за спину, дон Лотарио скорбно взирал на безжизненное тело своего бывшего друга.
– До вчерашнего вечера я был в Мадриде, – шепнул на ухо Мануэлю Пабло Касас, – моему сыну – студенту должны были сделать операцию.
– Значит, в последние дни ты сюда не заходил?
– Конечно, нет. Вчера ко мне домой явились несколько человек, которые живут поблизости от завода, и сказали, что из подвала плохо пахнет. Сегодня я пришел сюда посмотреть, в чем дело, и обнаружил труп. Сначала я хотел пойти прямо к тебе, но ты был на свадьбе…
– Судя по словам домработницы дона Антонио, – тихонько сказал Плиний дону Лотарио, – листок со списком больных, которых должен был посетить доктор в тот день, находится у него в кармане.
– Но он мог его выкинуть.
Мануэль немного подождал, надеясь, что судья сам догадается отдать распоряжение вынуть вещи из карманов покойного, но, видя, что его собираются уносить в санитарную машину, приблизился к судье и, как бы подсказывая ему, произнес:
– После того как вынут вещи из карманов доктора, надо бы посмотреть, нет ли среди них списка больных, которых он должен был посетить в тот день.
Судья внимательно выслушал комиссара и, подмигнув, дал знать, что все понял.
– Если сеньор судья не возражает, можете забирать труп, – сказал судебный врач подошедшим с носилками четырем санитарам.
– Да, да, можете уносить, но прежде надо вынуть все из карманов, и пусть соберут медицинские инструменты.
– Хорошо.
Врач снова зажал двумя пальцами нос и склонился над трупом, извлекая из карманов покойника ключи, деньги, носовой платок, карандаш, папиросы и, наконец, сложенный вчетверо листок.
Как только с этой процедурой было покончено, судья сказал, обращаясь к начальнику муниципальной гвардии Томельосо:
– Будьте добры, Мануэль, позаботьтесь о деньгах и прочих вещах доктора. У меня нет времени дожидаться альгуасилов. И передайте все это в суд.
– Хорошо, сеньор, – с готовностью согласился Плиний, отдавая честь судье. И тут же спросил, адресуясь к зевакам: – Не найдется ли у кого-нибудь из вас газетки?
Один из толпы протянул Мануэлю целлофановый пакет.
– Вот, возьмите, я понесу сыр в руках.
Плиний взял пакет, и они вместе с доном Лотарио, как два заправских детектива из кинофильмов, стали осторожно брать каждый предмет кончиками пальцев и класть его в пропахший сыром пакет.
«Мертвый дон Антонио почему-то выглядит гораздо меньше, худощавее и моложе, чем при жизни», – подумал Плиний.
Высокие пузатые глиняные кувшины, застыв в неподвижности, казались немыми свидетелями происшедшей здесь драмы.
Труп доктора увезли в морг, где должны были произвести судебную экспертизу, а Плипий и дон Лотарио сели в машину, и комиссар с нетерпеливой поспешностью стал изучать каждую вещь, извлеченную из карманов дона Антонио.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37