Там, где края свежесросшейся раны прилегли не совсем плотно, вид
нелись засохшие капельки крови…

НАД АРКАМИ ПРОТУБЕРАНЦЕВ

Полмиллиона километров от поверхности Солнца. Это немного, если между на
ми и зыбкой, подвижной оболочкой звезды Ч всего лишь тонкий слой внутре
нней короны. Там, внизу, в глубинах кипящего зноя, зарождаются световые лу
чи. Покидая свою колыбель, они уходят в просторы Вселенной вестниками гр
озных процессов преобразования звездной материи. Восемь долгих минут м
чатся они с неимоверной скоростью, чтобы достигнуть орбиты Земли, и всег
о лишь две секунды, мгновение, чтобы встретить «Бизон»…

Веншин подумал, что-то прикинул в уме и, наконец, ответил:
Ч Еще сто тысяч километров и, я думаю, будет достаточно.
Ч Скорлупка не выдержит, Ч мрачно заметил Акопян. Ч Мы выполнили зада
нную нам программу сближения, не знаю, что вам нужно еще… Впрочем, считайт
е, что я воздержался. Решайте сами. Ч Он демонстративно встал и пересел в
кресло за пультом. Ч Мало вам космических девушек.
Ч Итак, шестьдесят? Ч переспросил Шаров.
Ч Сто, Ч спокойно поправил Веншин. Ч Как минимум.
Ч Тяжеловато. Теплоприемники перегружены, энерговыброс на пределе… Мо
розов, дайте схему облета.
Я включил автоматы подсчета и отрегулировал изображение:
Ч Готово!
Шаров приблизился к экрану вплотную.
Ч Так… Потребуется два витка. И даже еще шестнадцать градусов. Тяжелова
то… Как вы полагаете, Морозов?
Я промолчал. Сейчас только от командира зависит, будем ли мы опускаться н
иже предельной отметки, или повернем на Меркурий.
Прежде чем высказать свое решение, Шаров несколько раз пересчитал резул
ьтат. Я и Веншин с одинаковым волнением следили за выражением его лица, хо
тя наши интересы были прямо противоположны. Мой мозг был перенасыщен нед
авними впечатлениями, и я не испытывал особого энтузиазма сосредоточив
аться на чем-нибудь другом. Я мог сколько угодно называть себя размазней
и кисляем, упрекать в забвении долга Ч все напрасно. Мне хотелось домой.

Ч Облет по спирали опасен, Ч сказал командир. Ч Пройдем по касательно
й. Вас устраивает полтора часа на пределе снижения?
Веншин развел руками:
Ч За неимением лучшего…
Ч Хорошо. Готовьтесь.
Закипела работа. Я меняю кассеты, проверяю нули записывающих устройств,
настраиваю аппаратуру. За моей спиной что-то выстукивает цифровой датчи
к электронного лоцмана, шуршит бумага, туда и обратно, как мячики, летают к
ороткие фразы Шарова и Веншина.
Ч К экватору ближе нельзя, Ч говорит командир. Ч Не имеем права так рис
ковать.
Ч Объясните! Ч недовольным голосом восклицает Веншин.
Ч Кому нужны экспедиции, из которых не возвращаются?
Ч Вас пугает возможность непредвиденного выброса?
Ч Меня пугает то, что ты не вернешься! «Тур» и «Мустанг» не вернулись.
Ч Между прочим, это я уже слышал. Где же выход?
Ч Зона спокойной плазмы.
Ч Значит Ч полюса… Который из них?
Ч А это уж вы мне подскажете.
Ч Лучше, конечно, южный…
Ч Южный выброс рассеялся?
Ч Почти.
Ч Ну, если «почти», тогда Ч северный.
Ч Южный.
Ч Веншин, не упрямьтесь.
Ч На кой черт мне спокойная плазма?!
Ч Вам виднее…
Ч Ну, знаете…
Ч Будет лучше, если мы превратимся в облако раскаленного газа? Ладно, про
йдем по дуге восемьдесят два и пять десятых. Это что-то около двух часов н
а пределе снижения.
Ч Так… И склонение Ч двадцать.
Ч Шесть, и ни градусом больше.
Веншин долго еще что-то доказывал, возмущался, но я уже не слушал.
Глухо грохотали моторы, деловито постукивали вакуумные насосы, тонкий п
иск энергообменных устройств вплетался в многоголосый хор включенных
приборов.
Корабль так же, как и люди, напряженно готовился к решающему броску. Тольк
о что в звездоплавании родился новый термин: «корональные ямы».
Авторство принадлежит Акопяну. Его побелевшие пальцы крепко сжимают ры
чаги управления.
Каждые пять минут командир спрашивает:
Ч На сетке?
Ч Шесть! Ч громко отвечает Акопян. Ч Градус в градус.
Ч Баланс режима?
Ч Четыре нуля! Молекула в молекулу.
Ч Отлично. Прежний курс.
Ч Есть прежний курс! До следующей ямы…
Акопян внешне спокоен. Но предательская смена красных и белых пятен на л
ице выдает его возбуждение. Им, вероятно, овладел азарт пилота…
Ч Спокойнее, Ч бросает Шаров, не поворачивая головы.
Его руки неподвижно лежат на рычагах дублирующей системы управления, гл
аза устремлены в экран.
Мы с Веншиным колдуем над приборами. Некогда даже оглянуться. Но, сверяя п
оказания орбитальных шкал, я получаю возможность взглянуть на экран. Нак
лонная поверхность экрана испещрена линиями градусной сетки, на фоне ко
торой полыхает пурпурный эллипс. Голова Акопяна мешает смотреть, и я, заб
ыв обо всем, делаю шаг в направлении пульта. В глубине экрана, под сеткой, к
ипит зернистая масса, похожая на рисовую кашу. Гранулы. Они снуют на повер
хности фотосферы Солнца, как ватные шарики, колеблемые ветерком, Ч «шар
ики», имеющие в поперечнике добрую тысячу километров! Это поднимаются из
солнечных недр раскаленные массы газа, остывают и опускаются обратно, а
на смену им поднимаются новые… Скоро эллипс превратится в окружность, за
тем начнет расширяться, указывая, что «Бизон» ложится на обратный курс, н
а Меркурий…
Веншин окликнул меня Ч он умеет это делать очень тактично Ч и быстрым ж
естом занятого человека указал на тубус оптического магнилатора. Я взби
раюсь на круглое сиденье этого съемочного суперкомбайна и нажимаю нога
ми педали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36