А после рабского кокона в общем спальном отсеке — и вовсе хоромы, как сказал бы Степашка!
Тарталья мельком глянул в зеркало, висевшее над койкой. И с неприятным удивлением обнаружил, что, пока он изучал новое жилище, Аквилий Понт с неменьшим интересом изучал его самого. Интерес этот был какой-то болезненный, можно сказать, постыдный. Словно скрытый гей загляделся на прелестного юношу. Заметив, что «прелестный юноша» перехватил чужой взгляд, помпилианец быстро отвернулся.
Может, он и впрямь педик?
— Располагайтесь, не буду вам мешать...
С явной неохотой офицер-диспенсатор удалился. Впервые с того момента, как он ступил на палубу «Этны», Лючано остался один. В собственной каюте. Семилибертус; «наполовину свободный». Новый, незнакомый статус. Все-таки «наполовину свободный» в то же время означает «наполовину раб». Но офицер обращался к полурабу с подчеркнутой вежливостью! — вряд ли он так же предупредителен с подчиненными. С другой стороны, этот масляный взгляд... Решил поиздеваться? Обождать, пока полураб окончательно возомнит себя свободным? И вот тогда — по сусалам, да мордой в дерьмо: знай свое место!
То-то весело небось будет!
Оставалось утешаться малым: подобным образом издеваются над человеком. Вещь, «живой аккумулятор» — скверный объект для издевательств.

На ужин Лючано шел, как на допрос с пристрастием. Вспоминалась отсидка на Кемчуге. Только сейчас он готовился к куда менее завидной роли, нежели младший экзекутор.
Кают-компания встретила его гомоном голосов и звяканьем расставляемых приборов. Поначалу на новенького никто не обратил внимания. Он тихо просочился в дальний угол. Как остаться незамеченным за овальным столом человек на тридцать, когда все усядутся есть, Лючано не представлял.
— Господа офицеры! — возвестил стюард. — Кушать подано!
И Тарталья, замешкавшись, мигом попался на глаза сервус-контролеру I класса Марку Славию.
— А, Борготта! Добрый вечер! Присаживайтесь, не стесняйтесь, — Марк указал на пустующий гумипластовый стул рядом с собой.
Вокруг загалдели: Тарталью хлопали по плечам, поздравляли, о чем-то спрашивали... Едва успевая отвечать на приветствия и вымученно улыбаться в ответ, он все отчетливей понимал: помпилианцы сговорились. Хотят, чтобы полураб расслабился, поверил — и тогда удар получится стократ больнее. Выхода нет: придется играть по их правилам. Но удовольствия мы вам не доставим, господа-хозяева!
Лючано Борготта умеет держать удар.
— Да оставьте же человека в покое! — возмутился наконец Марк.
Он едва ли не силой усадил «человека» за стол. Офицеры волей-неволей отправились по местам. Видя нездоровое любопытство во взглядах, бросаемых на него, Тарталья еще больше утвердился в своих подозрениях.
Кормили младших офицеров на «Этне» как на убой. Тумидус на питании команды не экономил. Телятина под кисло-сладким соусом, пряный рис с зернышками кукурузы, зеленым горошком и карри, хлебцы с тмином, бокал легкого «Дюбуа» и чашечка кофе... После рабского рациона это было настоящее пиршество! Набив живот, Лючано осоловел, но, едва трапеза подошла к концу и офицеры, промокая губы салфетками, потянулись к выходу, вновь подобрался.
Сейчас...
— Как вам ужин, Борготта?
— Благодарю, превосходно! Что мне надо делать?
— Делать? — изумился Марк. Рослый, плечистый, он с осторожностью доброго великана похлопал Лючано по плечу, как если бы боялся сломать дорогую игрушку. — Ничего. У вас был тяжелый день, вы нуждаетесь в отдыхе. С удовольствием поболтал бы с вами, Борготта, но меня ждет ремонт корабля. Фаги задали галере славную трепку...
Похоже, Марк говорил вполне искренне. Ему действительно хотелось посидеть с недавним рабом за бокалом винца, потолковать о разных пустяках. Но — долг службы! Будь «Этна» цела, тогда — другое дело...
— Наверное, каждая пара рук на счету?
— Ну, не до такой степени, — улыбнулся сервус-контролер. — Отдыхайте.
И Лючано в полном недоумении отправился отдыхать. Никто его не окликнул, не остановил, не приказал заняться делом, в то время как рабы и члены команды трудились не покладая рук.
Что происходит?!
«Ничего хорошего», — буркнул Добряк Гишер со свойственным ему оптимизмом.

За завтраком он снова ожидал подвоха — и снова не дождался. Никто не поставил на место семилибертуса, невесть что возомнившего о себе, никто не сказал ни одного грубого слова. Напротив: помпилианцы были вежливы и предупредительны, как... как...
Сравнение вертелось на языке, ускользая.
— Вы б зашли к корабельному врачу! — дал совет Аквилий Понт. — Бывает, последствия атаки фагов сказываются не сразу. Лучше провериться, от греха подальше...
Маясь от безделья, Лючано направился в медотсек, на ходу прислушиваясь к собственным ощущениям. К маленькой пакости, что проникла в него вчера, стремясь слиться, срастись, опять стать частью целого. Есть? Нет? Растворилось без следа? Ушло? Или вчера ему просто померещилось? Когда выворачивается наизнанку континуум, на обзорниках метет звездная пурга, а законы мироздания начинают сбоить — верить нельзя ничему.
Собственным ощущениям — в первую очередь.
При враче надо помалкивать. Иначе упекут до скончания века в какую-нибудь закрытую лабораторию. Нет уж, благодарю покорно! На роль подопытной крысы Лючано Борготта не согласен!
«А на роль заключенного ты давал согласие? На роль раба? — ехидно поинтересовался Гишер. — Сыщет доктор у тебя в кишках огрызок флуктуации — все, пиши привет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18