- Уходите! - Магнис схватил топор и взмахнул им. - Крылатые демоны с
воздуха! Человек не может сражаться с демонами! - Он рассмеялся,
радостно, как мужчина, обнимающий любимую. - Но у нас есть ответ и
для демонов. Салкаркип не будет служить дьявольскому отродью!
Он повернул бычью голову, рассматривая людей Эсткарпа и своих
сограждан. "Вы хорошо сражались. Но теперь ваша судьба не здесь. Я
высвобождаю энергию, питавшую город. Уходите подальше, а я заберу с
собой как можно больше этих летающих колдунов. Уходите, люди-
волшебники, и оставьте Салкаркип его судьбе!"
Его глаза и голос давили с такой физической силой, что уцелевшие
гвардейцы отшатнулись. Корис был с ними, ястреб на его шлеме потерял
одно крыло. Волшебница с печальным лицом, но спокойная. И еще
двадцать человек с Саймоном.
Как один человек, гвардейцы обнажили мечи, салютуя остающимся.
Магнис улыбнулся.
- Хорошо, хорошо, волшебники! Но сейчас не время для парадов.
Уходите! Они вышли в указанную им маленькую дверь, которую Корис
тут же закрыл. Побежали по подземному ходу. К счастью, пол был
ровный, а через большие интервалы горели шары.
Все сильнее слышался гул прибоя, и вот они оказались в пещере, где
покачивались на воде маленькие лодки.
- Вниз! - Саймон вместе с другими забрался в лодку, а Корис ударил его
ладонью по спине, заставляя лечь на качающееся дно. Захлопнулась еще
одна дверь. Свет исчез. Саймон лежал неподвижно, не зная, что
произойдет дальше.
Лодка двигалась, тела людей перекатывались, Саймон закрыл лицо
руками. Качка усилилась, и Саймон почувствовал, что его начинает
тошнить. Он никогда не был хорошим моряком. Занятый борьбой с
тошнотой, он не был подготовлен к взрыву, который, казалось,
уничтожил весь мир.
Они по-прежнему качались на волнах, но подняв голову, Саймон
вздохнул свежий воздух. Он зашевелился, не обращая внимания на
протесты соседей. Больше нет тумана - была его первая мысль. А потом -
наступил день! Небо, море вокруг, берег - все было чистым и ясным.
Но когда же взошло солнце? Саймон был оглушен взрывом, но не ослеп.
Они направлялись в море, оставляя сзади источник жара и света.
Одна... две... три маленькие лодки насчитал он. Парусов не было, но,
очевидно лодки имели какой-то двигатель. На корме их лодки сидел
человек. По ширине плеч Саймон узнал Кориса. Капитан гврадии
держал руль. Они свободны от ада, который воцарился на месчте
Салкаркипа, но куда же они направляются?
Туман исчез, а пламя на берегу давало им свет. Но волны не были
порождены морем. Должно быть, взрыв передался океану. Поднимался
ветер, и люди в лодках начали понимать, что они еще не спаслись, а
получили лишь небольшую передышку.

II. ВЕРЛЕЙН
1. Брачный договор на топоре
Море было тусклым и серым, цвета лезвия топора, которое, несмотря на
полировку, не блестит, или стального зеркала, покрытого влагой. И небо
над ним такого же цвета, так что трудноразличить, где кончается воздух
и начинается вода.
Лойз съежилась на скамье под узким окном. Она боялась высоты, а эта
башня, выдававшаяся из стены, нависала непоредственно над острыми,
окруженными пеной скалами береговой линии. Но ее постоянно влекло к
этому месту, потому что, глядя в глубокую пустоту, лишь изредка
нарушавшуюся ныряющей птицей, она видела свободу.
Прижимая узкие ладони с длинными пальцами к камню, она заставляла
себя выглянуть, заставляла глядеть на то, чего она боялась, как ей много
раз приходилось заставлять себя делать то, от чего отшатывались ее тело
и мозг. Будучи дочерью Фалька, ей пришлось надеть броню из льда и
железа, которую не мог пробить никакой удар. И вот уже больше
половины своей короткой жизни она провела в этой внутренней
цитадели.
В Верлейне множество женщин, потому что Фальк отличался
похотливостью. С раннего детства Лойз видела, как они приходят и
уходят, смотрела на них холодным взглядом и сравнивала себя с ними.
Ни на одной из них Фальк не женился, и ни одна из них не принесла ему
потомства - к величайшему неудовольствию Фалька и к некоторому,
временному, выигрышу для Лойз. Потому что Верлейн принадлежал
Фальку не по наследству, а из-за его единственного брака с матерью
Лойз, и только пока жила Лойз, Фальк продолжал владеть Верлейном и
всеми его богатейшими возможностями для грабежа и мародерства на
море и на берегу. Если бы она умерла, в Карстене нашлось бы немало
родственников ее матери, которые тут же предъявили бы свои права на
владение Верлейном.
Но если бы хоть одна из этих женщин, что - вольно или невольно -
ложились на огромную кровать в спальне Фалька, принесла ему сына, он
мог бы спокойно претендовать на владение Верлейном не только в
течение своей жизни, но и для новой мужской линии, согласно вновь
изданным законам герцога. По старым обычаям право наследования
сохранялось за материнской линией, теперь же наследовали потомки
отца, и лишь в тех случаях, когда не было потомков мужского пола,
действовал старый закон.
Лойз цеплялась за эту единственную ниточку, дававшую ей временную
безопасность. Если Фальк погибнет в одном из грабительских рейдов,
если его убьет представитель какой-нибудь ограбленной семьи, она и
Верлейн будут свободны! Вот тогда увидят, на что способна женщина!
Поймут, что она не вытирала слезы все эти годы в укрытии.
Она оттолкнулась от стены, прошла по комнате. В ней было холодно и
тускло. Но Лойз привыкла к холоду и полумраку. Они стали частью ее
жизни.
За пологом, скрывавшим кровать, она подошла к зеркалу.Это было не
изящное женское стекло,а щит, тщательно отполированный в течение
многих часов, пока не стал давать слегка искаженное отражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54