— У нас с вами, ваше величество, одна болезнь... — Он сделал паузу и прибавил: — Зубов!
При этом он постарался не ставить ударение на последнем слове, так что нельзя было понять, говорит ли он «болезнь зубов», или «болезнь — Зубов».
Через несколько дней императрица имела продолжительный бурный разговор со светлейшим, после которого стало известно, что Потемкин возвращается обратно в армию, в Яссы.
Действительно, на другой день он уехал.
«Эх! — думал светлейший, усаживаясь в экипаж, — и дернул же меня черт оставить Бауэрхана в Яссах!»
Мы упоминали выше, что императрица не раз жаловалась Бодене на Потемкина. Помня о безграничной ненависти Девятовой к светлейшему и о том, что она оставалась самой близкой женщиной к государыне, читатель будет вправе заподозрить, что в успехе Зубова и его перевесе над Потемкиным сыграла немалую роль Бодена.
Но на самом деле это не так. Бодена была слишком справедливым человеком, чтобы желать торжества Зубову; она понимала, что от Потемкина хотя и большой вред, да есть и какая-нибудь польза, а от Зубова — один только вред.
Кроме того, содействовать удалению светлейшего из Петербурга она не могла бы и потому, что в пять месяцев, проведенных Потемкиным в Петербурге, сама Бодена оставалась там только полмесяца: эту женщину, судьба которой была столь разнообразна, ждало новое превращение.
Шло время, а кровоточащая рана в сердце Бодены не затягивалась. Из года в год она впадала во все большую и большую меланхолию. Блеск придворной жизни утомлял ее, вечное кружение в вихре интриг переполняло душу отвращением и горечью. Несколько раз она серьезно помышляла о самоубийстве, но этот исход претил ей.
Однажды, не выдержав, Мария-Бодена излила свое сердце перед императрицей.
— Я не в состоянии больше выносить эту жизнь!— с рыданиями в голосе сказала она. — Воспоминания о кратком счастье прошлых лет замучили меня. Мне хочется сжать горящее сердце руками и бежать, бежать... бежать, чтобы найти где-нибудь покой исстрадавшейся душе... Но где я найду этот покой?
— Постарайся найти его в сознании, что твоя судьба— это наша общая женская судьба. Ты любила только раз... Но подумай обо мне: скольких я любила в своей жизни, и что же: разве не изменил мне хоть один из них?
— А Ланской, ваше величество?
— Да, Ланской не изменил мне. Но он был исключением, да и то неизвестно, что случилось бы, если бы он остался жив. Ведь увлекся же он тобой когда-то? Поверь мне, мы, женщины, никогда не можем быть счастливы. Мы созданы для любви, а именно любви-то мы никогда не видим от мужчин. Они никогда не любят нас самих; одни из них любят в нас сан, титул, положение, богатство, другие — удобство, так сказать, домашнюю принадлежность... Но наша собственная жизнь для них чужда и неинтересна... У меня бывают такие моменты, когда я вспоминаю Калигулу и думаю: как хорошо было бы, если бы у всех мужчин была одна голова, чтобы ее можно было сразу отрубить! По временам я так ненавижу их всех...
— Что касается меня, то я ненавижу одного! — заметила Бодена.
— Потемкина?
— Да. Когда я снова увидела его, то вся былая ненависть с удвоенной силой вспыхнула во мне! Мое сердце исстрадалось по мести! Ведь когда-то я клялась, что не умру, не отомстив ему... И вот не пришлось...
— Полно, Бодена, ненависть и месть отравляют слабое женское сердце! Выкинь Григория из головы, забудь!
— Нет, ваше величество, никогда!
— Ну уж и никогда! Знаешь, что я тебе скажу? Не годится тебе, мать моя, сидеть в девках. Выходи-ка ты замуж. Хочешь, сосватаю Валерьяна Зубова?
— Нет, ваше величество, это невозможно. Я не в силах жить с нелюбимым, а полюбить я не могу уже никого. Я любила только одного за всю свою жизнь...
— Павел никогда не любил тебя так, как ты того заслуживала. Это — нестоящий человек, забудь его, милочка!
— Надо мной тяготеет проклятие: я никогда ничего не смогу забыть... Старые раны болят, как свежие; старые страдания, старые оскорбления жгут, как недавние... Я не в силах больше жить так... Ваше величество! Сжальтесь, отпустите меня!
— Да куда, неразумная девочка? — спросила растроганная государыня, силясь поднять с колен бросившуюся на землю Бодену.
— В монастырь!
— Ты, такая обаятельная, такая красавица, хочешь уйти от мира?
— Что мне красота! Только горе, только несчастье она доставляла мне всю жизнь...
— Но в какой же монастырь хочешь ты удалиться?
— В Яссах, где я провела годы детства, есть большой, строгий монастырь. Его инокини помогают раненым, болящим, страждущим — обет милосердия строже всего соблюдается там. Вы сами говорили мне, ваше величество, что Турция выдвигает новый большой корпус против России. Опять польется кровь... Ваше величество, позвольте мне среди свиста пуль и стонов раненых дать покой своему исстрадавшемуся сердцу! Отпустите меня в монастырь!
— Мне очень жалко расставаться с тобой, дорогая моя девочка, но разве я смею удерживать тебя? Божье — Богу...
На другой день Бодена выехала из Петербурга. Прибыв в Яссы, она внесла в казну монастыря щедрый вклад. В самое непродолжительное время состоялось ее пострижение, и Мария Девятова превратилась в сестру Анастасию.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
Смерть Аттилы
Темнее тучи вернулся Потемкин в Яссы, угрюмый, мрачный и молчаливый. Но где-то в глубине его души копошилась надежда, что еще не все потеряно, не все кончено. Императрица могла быть временно ослеплена, но чтобы это ослепление продолжалось бесконечно, чтобы она согласилась смириться с «зубной болью» и не вытащить когда-нибудь «нездорового зуба» — в это светлейший не мог поверить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109