— Мое дело тебя предупредить, Адам! Смотри, сядешь в калошу, а там и вовсе накроешься. Боюсь, как бы тебе не влипнуть, дражайший Адам!
Нитнагель уже отвык считать этот тон неподобающим. У Фриды, в конце концов, есть свои хорошие стороны, а как машинистка она сущий клад. Стоит Нитнагелю сказать несколько отрывочных слов, как Фрида уже перевела их на официальный язык и отстукала на машинке без всяких там социал-демократических выкрутасов.
После беседы с Нитнагелем рот у Фриды становится тоненьким штришком. Не имеет смысла вступать в дискуссию с этим социал-демократическим дураком. В Блюменау затеваются антипартийные интриги. Она, Фрида, должна что-то предпринять.
Ранняя весна охорашивается, надевает на себя ожерелье из солнечных дней. Сходит последний серый снег в придорожных канавах. Поля напоены водой.
Потом вдруг налетает мартовский ветер. Деревья беспокойно шумят. Под корой у них уже пульсирует сок, запасы для летней жизни.
Беспокойство овладевает и людьми. Они ходят по полевым дорогам, прикидывают, пробуют, может ли уже земля выдержать тяжесть плуга. Начинается весенняя страда.
Ни угроза Фриды Симеон, ни отказ Эммы Дюрр не дошли до Оле. У него вид изобретателя и обращенный вовнутрь взгляд, все его мысли и чувства устремлены к одной цели. Сейчас самое важное—доказать полезность своего изобретения.
Что сказать об Эмме? Вечером с корзиной в руках она входит в его убогую спальню, вынимает из корзины шерстяной платок, а из платка горшок. В горшке дымится суп.
— Что ты выдумала, Эмма? У меня же все есть!
— Как у мыши в кузне: утром, в обед и в ужин подковы да железные брусья! Нет, нет, тут и спорить нечего! — Готовит ли Эмма по вечерам на троих или пятерых, это вышестоящих лиц не касается. Но Оле и его жилец Герман могли бы сэкономить ей дорогу сюда и каждый вечер приходить ужинать к ней. Конечно, ужин будет не бог весть какой роскошный, но досыта она их накормит, а то, ведь известно, сухая ложка рот дерет!
— Ладно, даром слов не трать. До свиданья!
За ночь на сирени лопнули почки, обнажив нежные листики. Весна еще на шаг продвинулась вперед. Ветер засеял нивы мартовской пылью, словно за ночь начитался соответствующих циркуляров о севе.
Крестьяне из содружества собирают ил. Невозможно с двух хозяйств — Бинкопа и Буммеля — напастись навоза на все земли, отныне находящиеся во владении нового крестьянского содружества. Гниющие водоросли и грязь, выплюнутая озером,— эффективное удобрение. Оле отлично в этом разбирается. Волей-неволей.
Оле, Софи Буммель и Вильм Хольтен превратились в каких-то болотных чертей. Они сваливают скользкий ил в кучи на берегу озера, не позволяя себе даже небольшой передышки.
Франц Буммель и Герман Вейхельт соревнуются в перевозке и \а. Если Францу на ладной кобылке удается обогнать Германа, в чью телегу запряжен здоровенный мерин, он показывает длинный нос своему благочестивому собрату. Без такой забавы Буммель, пожалуй, и не вынес бы однообразия работы.
Деревенские хозяева и те, что себя за таковых выдают, отпускают злые шуточки. Бинкоп перестраивает мир с самого основания. Сначала разделывается с илом. Завещание Антона Дюрра.
В самый разгар работ прибегает Антон Второй: трактор пригнали, сейчас начнут пахоту. Оле бросает работу, мчится в деревню и вступает в переговоры с трактористом:
— Прошу вас, дорогой мой коллега, сделаем маленькую перестановку.— Он хочет, чтобы тот сначала перевез ил на поле. Ни одна борозда не должна остаться без удобрений.
— Ил возить? — Его прислали сюда пахать на среднюю глубину и выполнять норму. Точка!
Оле дипломатично и льстиво:
— Крестьяне из содружества очень тебя просят, коллега!
— Из содружества? Это еще что за штука? Оле велит Антону Второму сбегать за пивом. Бутылки
стукаются одна о другую. Ваше здоровье! Тракторист становится сговорчивее.
Они едут к озеру. Там идет форменная потасовка. Франц Буммель ссорится с рыбаком, братом Аннгрет.
— Где же это видано—без разрешения распоряжаться чужим добром?
— У этого золота хозяина не имеется. Рыбак замахивается на него.
— Я хозяин над илом!
— Так на ж тебе! — кричит Буммель, и пригоршня ила шлепается о живот рыбака. Вторая летит ему в физиономию.
Оле пресекает рукопашную. Рыбак сплевывает и разражается бранью. Этого еще недоставало! Он не позволит истреблять мальков. Он будет жаловаться.
Рыбак приводит народного полицейского Мартена. Мартену не по плечу роль царя Соломона. Он просит товарища Бинкопа прекратить вывоз ила. Рыбак обязан выполнять норму по рыбосдаче, он тоже несет ответственность за это дело. Во всем разберется муниципалитет. Некоторое время Мартен еще охраняет прибрежную полоску, дабы не возникла новая иловая война.
Разрешения от муниципалитета не скоро дождешься. Томас Мюнцер проповедовал: пашни, леса и воды отдать в руки крестьян. Но какое дело районным властям до Томаса Мюнцера, этого старого болтуна? Здесь речь идет об охране рыбных богатств.
Время проходит, пора обрабатывать землю. Проблема удобрений становится угрожающей и неотложной. Оле решает попытать счастья в районном управлении. Ему необходимы искусственные удобрения, хотя бы для, земель содружества, ответственность за которые взяли на себя он и его товарищи.
До чего же Оле наивен! В четыре часа он является в управление со своим отнюдь не простым требованием, а в пять учреждения кончают работу. Хватит и того, что его впустили, хотя сегодня нет приема.
Да, но ведь он депутат районного собрания.
Районное собрание принимает решения, а районное управление чинит препятствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121