— Представляешь, как это действует на нервы многим здесь, в редакции?
Трудности с грузовиками были, казалось, забыты, даже Кулль, который поднялся и, тяжело дыша, ходил по комнате, спросил только:
— А кто с ним? Куда вы его сунули? Что же будет дальше? — Он подошел к телефону, предложил вызвать жену.— Наши уже большие, она сейчас же приедет.
— Сперва пусть появится Король,— ответил Манке, потушил сигару и вышел из-за стола.— Ты ведь ждешь его из-за грузовиков? Но я покажу тебе ребенка, он в зале, у Маргот Кнопф, там он в хороших руках, этот ребятенок!
13
На берегу реки стоял старый завод, где Король работал два года монтером, когда после болезни и еще кое-каких обстоятельств ему осточертели канцелярщина и бумажки. Его, партийного работника, обвинили в экстремистских тенденциях и псевдореволюционных действиях, все это приписали его трудному прошлому, тюремному заключению и фанатичной ненависти ко всему вчерашнему, но ведь все это — как он и сам должен понять — не преодолеть одним махом. Эх, как же давно это было!
От испарений, клубов дыма и копоти, пробивавшейся из всех щелей, у него перехватило дыхание. Он едва ориентировался на территории завода, расширенной за счет трасс трубопроводов, бензохранилищ и заводских зданий. В последнее время, приезжая на завод, он ограничивался короткими официальными визитами в главное здание у ворот, другие сотрудники газеты бывали здесь очень часто. Многие из его старых знакомых перешли на другие предприятия, на партийную или профсоюзную работу, редко встречал он человека, который бы звал его «Королевский тигр». Первые годы бурного развития экономики, годы восстановления, валки леса и команд «раз-два, взяли, еще взяли» давно прошли, какие-то незнакомые ему молодые люди, мужчины и женщины в белых халатах, ходили по бетонным дорожкам, где прежде сапоги увязали в грязи.
Некогда белое здание лаборатории с высокими, широкими окнами стало серым, а застекленная часть с пилотной установкой покрылась копотью. В те времена Вера с иностранными инженерами командовала там
моторами, им она тоже командовала. Как-то, после целого ряда аварий и неудач, она опустилась перед ним на колени и стерла с его лица машинное масло.
— И все-таки я знаю кое-что получше, чем вечно по-цыгански бродяжничать, Король,— сказала она и дала ему сигарету, которую для него закурила.— Чем человек неспокойней, подвижней, тем более необходима ему твердая опора в жизни. Но где она?
Король хорошо помнил окно, третье справа наверху, которое всегда было чуть приоткрыто, когда Вера была на месте. Теперь имелись новые инструкции, разработаны были меры по экономии электроэнергии, кто-то высчитал, во что обходится легкий сквознячок заводу, и вот все щели закрыли, завинтили. Король поднялся по стальной лестнице к старой пилотной установке, спросил у одной из лаборанток, где экспортный отдел, который раньше занимал здесь две жалкие комнатенки. В ответ девица только пожала плечами. И в машинном зале, оборудованном новыми агрегатами, никто не знал, где теперь размещены сотрудники этого отдела.
В заводской столовой, ежедневном месте встреч, Король затерялся в толпе, он взял себе порцию гороха с салом и рад был, что его никто не узнал, когда вместе с двумя молодыми монтерами сел за столик в углу. Здесь, за кадками с красивыми зелеными растениями, было их постоянное место, но видели сидевших за столом все, утаить здесь чго-нибудь было невозможно.
Седоволосый человек в темном элегантном костюме подошел к их столу и улыбаясь спросил:
— Э, наконец-то опять заглянул к нам?
В одной руке он держал поднос с обедом, другую протянул, чтобы поздороваться. Но Король узнал его, только когда он назвал свое имя, Карл Фааль, в ту пору Верин шеф, теперь коммерческий директор. Он сел и с удовлетворением отметил, что кое у кого не только волосы седые, но и память дырявая.
— Ты, видно, даже мою серебряную свадьбу не помнишь?— спросил он.— Ты еще притащил живого поросенка, и никто не хотел его резать, надо надеяться, он и до сих пор жив.
Они посмеялись. В ту пору Фааль выглядел настоящим фатом, бородка, черные кудри, яркие пиджаки и вельветовые брюки, щедрый, хвастливый, он разыгрывал покровителя, когда Вера не была в отъезде.
— Если ты ее ищешь, так я помочь не смогу,— сказал он и продолжал есть, не поднимая глаз.— Тут у нас разразился грандиозный скандал, а ее вины не было. Ничего удивительного, что она исчезла. Говорят, она, с ее знанием языков, сделала карьеру, возглавляет группу переводчиков или еще что-то. Статьи в газете пишет и стихи.
Короля покоробило, что бывший соперник сразу же и напрямик заговорил о самом интимном. Ему казалось, что все теперь станут его разглядывать и шептаться; действительно, кое-кто, видно, его узнал, хотя он никого не помнил. На какое-то мгновение ему показалось, что об истории с ребенком уже ходят слухи по городу и по заводу.
— Ну и шум,— сказал он смущенно, отер лоб и поднялся.
В столовой была, как всегда, жара, теснота и давка, звенела посуда, стоял гул голосов, слышался смех.
— Будь здоров, мне нужно идти.
Но Фааль отодвинул от себя тарелку, поднялся, пошел следом за Королем и, подтолкнув его локтем, фамильярно спросил:
— Как чувствуешь себя на своем посту?
Две-три женщины поздоровались с Королем, и ему тотчас пришли на ум их имена. Внезапно воспоминание о времени здесь, на заводе, отдалось в нем резкой болью, развод, разлука с сыном и возникшая между ним и Верой отчужденность, несмотря на близость,— слишком он долго тянул и ждал.
— Полно,— успокаивал его Фааль,— я рад за тебя, но порассказать мог бы кое-что, миллионные убытки, ты бы диву дался, даже ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91