Чэнь Юнмин тоже прыснул вслед за ней, но посмотрел на часы и в испуге сказал:
— О, девятый час! Ты, небось, голодна?!
Ливэнь, не ответив, лишь слегка повела бровями, показывая, что здесь не место упоминать об этом.
Действительно, Лю Юйин сейчас же засуетилась.
— Ох, как же вы! И без ужина!..
Она открыла тумбочку У Годуна, собираясь взять что-нибудь из еды, но там было пусто, хоть шаром покати!
Преподаватель достал у себя из тумбочки коробку.
— Вот печенье, возьмите, перекусите.
Чэнь Юнмин, ничуть не смущаясь, решил съесть пару штук. Потянувшись рукой к коробке, спросил жену:
— Ну так как, а? Отведаем?
Юй Ливэнь удержала его.
— У тебя еще есть дела к У Годуну? Если нет, так идем домой. Дети, верно, заждались уж. Они знают, что я сегодня не дежурю.
Директор наконец вспомнил, что у него есть дети.
— Нет, никаких дел нет. Я только проведать его пришел.— Он повернулся к Годуну: — У тебя ко мне ничего нет?
— Нет-нет, ничего,— ответил тот быстро.— Не ходите ко мне так часто, у вас же работы много.
Он встал, собираясь проводить директора. Другие больные тоже поднялись, словно Чэнь Юнмин был их общим гостем. У двери молодой зонтоправ, не в силах сдержать своих чувств, спросил:
— Не могли бы вы приходить почаще?
Чэнь Юнмин щелкнул языком:
— Ох, вряд ли. Надо бы чаще, но утром открою глаза — и не знаю, в какое дело опять ввяжусь. А ввяжешься — не развяжешься. Ну ладно, не провожайте дальше, хватит. До свидания! До свидания!
глава Герои идут вперед, не боясь преград. Хэ Тин готовилась сделать восьмой телефонный звонок. Она прошла уже все инстанции, осталось лишь получить резолюцию замминистра Кун Сяна. И тогда ее дочка сможет работать в Пекине. Глядя на телефон,
Хэ Тин улыбалась: план детально продуман, победа опять у нее в руках. Жаль, что в армию сейчас не берут женщин на командные должности, а то она стала бы выдающимся полководцем, не уступающим ни одному мужчине. Известно ведь, что в стремлении что-то завоевать, покорить, получить женщины гораздо упорнее мужчин.
С точки зрения многих людей, жизнь Хэ Тин складывалась вполне удачно. В 1945 году она, будучи популярной певичкой на радио в Маньчжоу занялась революционной деятельностью и очень скоро вступила в партию. Женщина умная, волевая, она наотрез отказалась остаться в агитбригаде, давно приглядев для себя политическую стезю. И стала взбираться по управленческой лестнице: одна должность, другая, третья... Наконец, в 1962 году Кун Сян выдвинул ее в начальники отдела. Если бы не «культурная революция», то сейчас она была бы уже начальником управления. Когда телевидение давало кадры международной хроники с участием Изабеллы Маркое или Маргарет Тэтчер, рот Хэ Тин кривился в усмешке. Кто знает, если б не обстоятельства, наверное, и она была бы такой же, как Маркое или Тэтчер. Раздраженная, она отходила от телевизора и, засев в своей комнате, тряслась от бессильной ярости. Никогда не знавшая, что такое отчаяние, она чувствовала в такие минуты, что ее золотое время ушло, что судьба обошлась с ней несправедливо. Все вокруг вызывало у нее желание сорвать злобу. То кинозвезда на настенном календаре улыбалась слишком кокетливо (как и многие женщины, Хэ Тин без труда находила недостатки в представительницах женского пола), то мясо свекровь не прожарила, то зять своим треньканьем на гитаре действовал ей на нервы. Ее муж, уже более десяти лет не работавший из-за апоплексии, невнятно бормоча, просил то одно, то другое, то сюда посылал ее, то туда. Из ума хоть и выжил, а запросам предела не было. Даром что ковылял он, спотыкаясь и падая, но, если б она только не доглядела за ним, он, ей-ей, сумел бы добраться до министерства и пожаловаться, что супруга жестоко с ним обращается.
И за что ей такой муженек достался? Когда ест, изо рта течет пережеванная еда, аж с души воротит смотреть. В штаны гадит. Подойдет — дышать нечем. Однако при всем этом Хэ Тин желала ему долгой жизни. Пусть гадит, пусть вонь разносит, но пока еще дышит, каждый месяц сто пятьдесят юаньчиков его пенсии — пожалуйста, выньте и ей вручите!
Обращение жестокое? А вы сами попробуйте! Кто бы мог прожить более десяти лет соломенной вдовой? Целыми днями подчищать за благоверным дерьмо? Когда мужа хватил удар, ей было чуть более сорока лет, но давали ей, из-за светлой кожи, всего тридцать шесть — тридцать семь. А сейчас, несмотря на пятьдесят с лишним лет, ее голос, как и прежде сладкий до приторности, был нежнее, чем у семнадцатилетней девушки. Чего ожидала она от брака? Богатства и почестей? Любви и согласия? Опоры, помощи? Увы, жизнь теперь складывается так, что во всем нужно самой за себя постоять, самой заводить знакомства. Есть ли женщины равного с ней положения и достоинств, кто сейчас отказался бы наслаждаться спокойной жизнью под заботливым крылышком благоверного? Вот Ся Чжуюнь, к примеру, подруга по средней школе,— она разве не так живет за мужем-чиновником?
А если б муж Хэ Тин не заболел? О, тогда бы он тоже дослужился до заместителя министра. Кто ж мог угадать, как будет? Когда Хэ Тин выходила за него, ему было чуть больше тридцати — а уже заведующий отделом. Здоровяк ста восьмидесяти сантиметров росту, красивый, способный. В общем, и положение было, и внешность, и ум... Да, замуж выходить — все равно что драгоценности закладывать.
Однако, едва Хэ Тин выбиралась из дому, она тотчас сбрасывала с себя груз печальных мыслей, у нее обострялись все чувства, как у вышедшей на охоту львицы. И сейчас, собираясь звонить, она тоже была похожа на львицу, которая, согнув лапы, медленно подползает к добыче, готовясь к стремительному прыжку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119