Здесь и далее стихи в переводе О. Прохоровой.
Вот машинка, би-би-би, Мимо нас промчала. А в машинке той сидит Председатель Мао...
И тут действительно раздался сигнал. Не оборачиваясь, водитель сказал: «Я поеду кружным путем, но лишнего не возьму. Хорошо?»
Вань Цюнь сначала не отреагировала, потом как будто услышала. «Да, пожалуйста. Только я заплачу полностью».
Шофер снисходительно хмыкнул. Дуреха! Мальчик осведомился: «А почему наша машина такая низкая?» «Это потому,— объяснил водитель,— что ты тяжелый. Сел — и вдавил колеса в живот машине».
Мальчик подумал с минуту. «Нет! Вы меня обманываете!» — «Тоже правильно! Зачем верить всему, что люди несут!»
По бесхитростной болтовне водителя Вань Цюнь чувствовала, что он хочет проявить к ним участие. А едва приехали, он, ткнув себя пальцем в грудь, объявил: «Дайте мне ребенка, хозяйка, я мигом, даже не запыхаюсь!»
И в два счета взмыл с мальчиком на спине на третий этаж.
Когда, усадив сына на кровати, Вань Цюнь спустилась, чтобы расплатиться, шофер уже вновь* напевал:
Получил твое любовное письмо И в волнении краснею густо. Я не знаю, как ответить мне На такое искреннее чувство.
Ласковые, нежные слова Легким облачком плывут мне в уши. Грежу днем и ночью о тебе — Ты разволновала мою душу.
Вань Цюнь поблагодарила его: «Спасибо, товарищ водитель». Тот грубовато откликнулся: «О чем разговор? Когда в следующий раз понадобится машина, вызывайте прямо меня. Меня зовут Гао Чжаньхэ».
Вань Цюнь, стоя у подъезда, смотрела, как он дает задний ход, выезжает на дорогу и, включив скорость, мчит вдаль. Как будто и не было ничего.
Наверное, не следует сравнивать этого шофера с Фан
Вэньсюанем. Шофер — человек простой, у него душа нараспашку. И вот он неожиданно оказался ближе Вань Цюнь, чем человек, которого она любила. Фан Вэньсюань заметил, как Вань Цюнь опустила плечи, с ее губ сорвался чуть слышный вздох, а прищуренные глаза вдруг широко раскрылись. Она повернулась к сыну.
— Если хочешь покушать, я приготовлю.
Сын, повернувшись к матери, долго смотрел на нее. Вань Цюнь знала, что, если б они были сейчас вдвоем, он бы обнял ее за шею и поцеловал. Но когда мальчики, подрастая, начинают сознавать, что к чему в этой жизни, они воображают себя героями, сказочными богатырями. А герою не подобает целовать свою маму на виду у всех. Потому он лишь тихонько произнес:
— Огурца соленого.
У Вань Цюнь защипало в носу. Она едва не взмолилась: «Ну попроси же еще чего-нибудь!» Ей так хотелось, чтобы сын придумал какое-нибудь разорительно дорогое лакомство.
Фан Вэньсюань наконец увидел возможность сделать что-то полезное.
— Если надо что, я куплю.
Сын сердито и, похоже, несколько язвительно проговорил:
— Только жидкой каши и соленого огурца!
Дети часто бывают наделены природным чутьем, неосознанно ощущают опасность, отличают правду от лжи, а друзей от чужих.
Мальчик смутно чувствовал, что мама сегодня не такая, как всегда. Она чем-то расстроена и встревожена. И в его глазах она вдруг превратилась в девочку, нуждавшуюся в его покровительстве.
«И чего этот дядя расселся здесь? — думал он.— Это из-за него мама грустная».
— Мама,— сказал он,— свари мне каши, я хочу есть.
Вань Цюнь быстро поднялась, достала мешок с рисом,
кастрюлю. Сняв с кастрюли крышку, увидела, что еще осталась лапша. Вероятно, уже невкусная: вида никакого, да, похоже, и не приправлена ничем. Что сейчас купишь-то в магазинах?
Фан Вэньсюань подумал, что, если б они жили вместе, она ни забот, ни хлопот не знала бы. Он представил себе, какой бы тогда была Вань Цюнь, какая могла у них быть семья... Ведь ему нужен человек, а не та иуда бесстыжая, что за каждым шагом его следит. Только сможет ли он пойти против устоев общества? Люди любят делать из мухи слона и изумленно спрашивать при этом: «Для чего разводиться? Есть жена — и ладно. Ведь одна женщина совершенно не отличается от другой». Станут всячески , препятствовать ему, будто бы примиряя, напомнят о парт- дисциплине, о совести коммуниста, о законах, начнут пугать его крахом авторитета, припирать к стенке вопросами ; вроде: «Чем ты, собственно, заниматься хочешь, политикой или любовью?» А по сути, истинный смысл таков: «Выбирай: либо быть чиновником, либо любить». Как будто любовь — это что-то несовместимое с революционными целями, какая-то буржуазная или троцкистская установка, или, ( во всяком случае, совершенно неподобающая работнику аппарата пагубная привычка вроде курения гашиша. Наконец, все друзья и товарищи от него отвернутся...
Фан Вэньсюаню с его умом следовало бы понимать, что все эти пышные рассуждения о коммунистической морали — только тонкий слой лака, прикрывающий мораль феодальную. Учение Маркса постепенно обрело такую популярность, что его демагогически используют для своего I оправдания даже те силы, которые марксизм призван уничтожить.
Но Фан, увы, не сумел разобраться в этом. Прав был Хэ Цзябинь, говоривший не раз Вань Цюнь: «Не смотри, что эти начальники управлений с умным видом разъезжают на своих машинах. На самом деле они мало в чем разбираются, а неясного для них тьма».
Ощущение несвободы, невозможности сбросить путы не раз повергало Фан Вэньсюаня в отчаяние. Он завидовал простым людям, которые могут, выпив рюмку-другую, беззаботно завалиться спать или, сыграв пару партий в картишки, часами плевать в потолок. Когда же и он станет таким беспечным, таким раскованным?
Вань Цюнь, понюхав оставшуюся лапшу, скривилась:
— Стухла!
Шлепая тапочками, понесла выбрасывать в туалет. Казалось, она не замечает Фан Вэньсюаня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119