Он чувствовал, что и не надо ничего говорить. Рассыпаться в благодарностях? Вроде бы неуместно. Согласиться с Яном? А вдруг когда-нибудь понадобится машина для поездки в ресторан? Чжэн не любил панибратства с простыми людьми и сейчас ощущал некоторую неловкость, точно на сцене.
Машина притормозила. Не на красный свет, а потому, что на дороге яма. Чжэн Цзыюнь почувствовал легкий толчок. Он открыл глаза — улица, спешат люди, вокруг нескончаемый поток машин.
Поворот направо, объехали автобусную остановку. У дверей автобуса давка, все торопятся войти. Два полных человека столкнулись в дверях и не могут двинуться ни вперед, ни назад. Толпа смотрит на них и волнуется. Наконец какой-то парень проталкивает их в автобус. Если бы не это замешательство, все бы давно сели.
Автобус закрывает двери и отъезжает, не дожидаясь, пока войдут люди. Оставшиеся на остановке могли бы без труда поместиться в этом автобусе, но теперь в следующем будет еще большая давка. Люди будут ждать, потеряют много времени. Вот так из ничего возникают вещи, осложняющие жизнь. Нет, не стоит думать, что препятствия на пути к счастью людей — это высокие горы или бескрайние пустыни. Эти препятствия начинаются с мелочей, когда тебе, например, сильно жмут ботинки.
По обеим сторонам проспекта зажглись фонари. Теперь далеко видно, как вперед протянулась светящаяся огненная река. По проспекту бегут красные огоньки легковых автомобилей, словно плывут маленькие кораблики. Город приобрел прекрасные таинственные очертания.
Замминистра открыл окно, в салон ворвался ветер,
растрепал волосы, проник за ворот. Ему показалось, что он сам ведет один из таких светящихся корабликов, уплывающих в бесконечность. Чжэн вспомнил доклад, который сегодня сделал. А сколько он вообще сделал докладов — больших, маленьких? Разве упомнишь. В памяти остается только жгучее чувство неудовлетворенности. Обжигающий ветер жизни...
Этот доклад тоже, наверное, похож на все прежние, ни к чему не приведет. Как снег, падающий в горячий песок. Чжэн почувствовал уныние. Усталость всегда легко окрашивает мысли в черный цвет. Одно из правил самовоспитания руководящих работников — постоянно поддерживать в себе уверенность, спокойствие, не поддаваться унынию, не терять рассудительности... Это его собственные слова. На губах у него появилась улыбка, которую в министерстве называли «усмешкой Чжэн Цзыюня»,— жесткая, холодноватая. Похоже, он сам не очень-то следует разумным правилам.
А на деле, пожалуй, нет повода для пессимизма. Он же знает, что в Пекине, Шанхае, Харбине и других городах в органах управления экономикой, в научных институтах, в учебных заведениях — везде создаются действенные организации, ведется исследовательская работа, предприятия приступают к экспериментам, овладевают научными методами. Люди постепенно вырываются из власти заблуждений, и на новом пути у них появляются поистине необозримые возможности. После опубликования очерка о директоре автомобильного завода «Рассвет» Чэнь Юнмине не только авторы Е Чжицю и Хэ Цзябинь, но и Чжэн Цзыюнь стали мишенью для нападок со всех сторон. Ведь именно Чжэн вернул Сун Кэ письмо, в котором тот клеветал на Чэнь Юнмина, именно он сказал по поводу очерка: — Печатайте под мою ответственность! Те, кто выступал против очерка, понимали, что дело не столько в его содержании, сколько в Чжэн Цзыюне, которого надо свалить. Он всегда говорил начистоту, категорически выступал против любого нарушения конституции, законов, несоблюдения устава партии. А в сознании многих людей существовал другой, неписаный кодекс, согласно которому трудно уничтожить сопротивляющегося, но вполне можно вывести его из игры.
По этому кодексу из игры выводился тот, кто нарушал правила до пяти раз. Чжэн Цзыюнь сделал это уже три или четыре раза, и сейчас задача состояла в том, чтобы заставить его преступить негласные правила еще раз. Ведь на свете существует столько способов вынудить человека сорваться.
То, что Чжэн Цзыюнь самолично решил вопрос о публикации очерка, могло задеть Тянь Шоучэна, но, поразмыслив, он не стал сердиться, а наоборот, даже испытал тайную радость: ну вот, Чжэн сам сделал еще один шаг к пропасти.
Он надеялся, что вокруг очерка поднимется шум. Чем глубже Чжэн Цзыюнь увязнет в этом деле, тем лучше. В тот день, когда очерк увидел свет, Тянь Шоучэн позвонил Чэнь Юнмину:
— Вы что-нибудь знаете об этой публикации?
— И знаю, и не знаю,— ответил тот.— Я с самого начала сказал журналистке: во-первых, не надо меня восхвалять; во-вторых, все, что делается на заводе, соответствует линии 3-го пленума партии; в-третьих, у нас руководящие работники очень хорошего уровня.
— И как вы относитесь к тому, что о вас напечатано?
— Я еще не разобрался до конца,— ответил Чэнь Юнмин и тут же переспросил: — А вы как относитесь?
Ишь каков! Тянь Шоучэн не ожидал такой дерзости.
— Я... Ха-ха-ха! Конечно, поддерживаю. Это же честь для нашей системы!
Черт бы его побрал!
Вскоре Тянь Шоучэн под давлением Сун Кэ послал на завод более двадцати человек во главе с начальником отдела кадров. Официально они должны были проверять руководящих работников завода, а на самом деле — выяснить, как мог проскочить этот очерк, незаметно прощупать настроения людей на заводе.
Когда приехала комиссия, Чэнь Юнмин сразу сказал Е Чжицю и Хэ Цзябиню:
— Я же говорил, что ни в коем случае не надо писать! Мало того, что мне достанется, теперь и на заводе черт знает что начнется.
Они же обещали ему тогда, что возьмут всю ответственность на себя и учтут его мнение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119