Из некоторых комнат раздавалось стрекотание пишущих машинок, за поворотом коридора кто-то разговаривал, стараясь изо всех сил понизить голос. Однако кое-что можно было расслышать:
— Сун Кэ исстрадался весь, узнав, что его не выдвинули в заместители министра...
— Так ему и надо! Он думал, что если оттеснит Чэнь Юнмина, то сразу сможет вылезти вместо него! А что, Чэня тоже нет среди кандидатов?
Ван Фанлян остановился и с интересом прислушался.
— Похоже, что есть!
— Смотрите, коммунисты проявляют твердость! Людям Тянь Шоучэна оказалось нелегко пролезть.
— Не все так просто, обе стороны находятся как бы в равновесии. Сначала ты наступаешь, я отступаю. Потом я наступаю, ты отступаешь.
— Ты уж больно странно на это смотришь! Подумай хорошенько и убедишься, что после 3-го пленума вся
1 Тринадцать могильных курганов — расположенные близ Пекина усыпальницы императоров династии Мин (XIV—XVI вв.).
компания Тянь Шоучэна начала постепенно сдавать позиции. Им уже не так легко самоуправствовать, как прежде. Нынешний Центральный Комитет явно заслуживает доверия.
— Э, да ты уже готов петь дифирамбы! Ха-ха-ха! — засмеялся один из говорящих.
— Дифирамбы, так дифирамбы. Лишь бы была надежда. Ты сам-то веришь?
— Верю, конечно, но и трудностей еще немало. Ведь в нашем министерстве Тянь Шоучэн развернул настоящее наступление!
Ван Фанлян тихо рассмеялся. Откуда взялись эти два стратега? Вот интересно: стоит коммунистам собраться для обсуждения какого-нибудь вопроса, как беспартийные сразу же все узнают.
Ван так много пережил, что его сердце стало похоже на давно выработанные, истощенные залежи. Но разговор этих двух людей все-таки воодушевил его. Он даже был благодарен им за то, что они по-прежнему доверяют Центральному Комитету, понимают, отчего до сих пор существует столько трудностей, которые государство не может преодолеть в короткий срок... До этого Ван думал, что сейчас, по прошествии стольких лет, люди уже потеряли веру. А в действительности оказалось, что эта вера возрождается — пусть медленно, но неуклонно. Еще поработать бы как следует хоть несколько лет, и надежды окрепнут!
Да, люди обычно считают, что чиновникам живется вольготно, но не задумываются, что каждый поступок и каждое слово чиновника — всегда на чашах весов, и весы эти находятся в руках народных масс. Возможно, когда-нибудь повышение по службе будет не синонимом денежного, материального вознаграждения, а свидетельством большей ответственности и больших обязанностей. Так было в Парижской коммуне. Это что-то вроде промывки золотоносного песка. Нужно вычистить из правительства всех этих дряхлых маразматиков, оставив настоящих слуг народа.
Однако!.. Он в конце концов приходит к тем же выводам, что и этот книжник Чжэн Цзыюнь! Ван Фанлян вытащил ключ и открыл дверь своего кабинета. Повернувшись, увидел Сяо И с бумагами в руке. Тот кивнул
ему и стал открывать дверь кабинета Тянь Шоучэна. Из-под коротких брюк Сяо И виднелись цветные носки. Почему у него штаны всегда такие короткие, материи, что ли, не хватает? И выражение лица вечно такое, будто его распяли. Ван Фанлян невольно посочувствовал ему — тем более что в последнее время, как он знал, Сяо И находился в плохом настроении.
Тянь Шоучэн снова удержал равновесие. Но в жертву этому был принесен именно Сяо И. Есть люди, играющие в шахматы, и есть те, которыми играют. Игроки ставят их на доску с таким грохотом, что эти фигуры могут развалиться.
В конце семьдесят седьмого года, когда был уволен тот самый замминистра из цзаофаней, толпа недовольных ринулась к Тянь Шоучэну. Они кричали ему: «Ты плюешь в колодец! Видно, забыл, как оказался наверху? На тебе тоже немало черных дел, так что берегись!»
Это были именно те люди, которые в конце «культурной революции» помогли Тянь Шоучэну войти в руководящий эшелон. Естественно, что наверх сразу пошла масса жалоб и разоблачительных материалов. На ругань Тянь не обращал большого внимания. Разве могли эти ругательства отнять у него министерское кресло, зарплату, квартиру? Понадобилось забыть свое прошлое, и он забыл. Нельзя же идти вперед, держа в памяти все это, неся такой груз ответственности. Однако разоблачительные материалы пугали его — тем более что их писали так называемые посвященные!
Что же делать? Он придумал такой ход: начал критиковать поведение совсем других людей во время «культурной революции», чтобы ослабить их влияние и заодно успокоить группировку, пострадавшую во время расследования, снять ее претензии.
У Сяо И никогда не было никаких претензий. С самого начала он отличался самоотверженностью. Он часто жалел, что родился и стал коммунистом так поздно и не смог пойти в атаку за дело партии еще в пору революционной войны. Об этом он печалился больше всего в жизни. Наконец наступила «великая культурная революция», можно было сложить голову, пролить кровь во имя революционной
линии председателя Мао... И вот сейчас стали ворошить эти старые счета, вынесли по его поводу политическое решение. Были у него ошибки или нет? Да, были, в частности то, что он позволил сделать себя оружием в чужих руках, совершал всякие глупости, в которых теперь уже поздно раскаиваться.
Даже сейчас, увидев человека из враждебной группировки, Сяо И почувствовал только печаль и угрызения совести. Почему они с Ваном должны устраивать взаимные распри и уподобляться безумцу, который правой рукой рубит собственную левую руку? Все они, в таком случае, сумасшедшие. В мире существует очень много видов помешательств. Гитлер, например, помешался на войне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119