Теперь — кресло в дом.
«Берись, Анна!» Женщина и впрямь легче перышка.
Потом Анна и Гомолла стояли перед домом Друската и все не решались посмотреть друг на друга. Вдруг больная глядит им вслед? Гомолла шагал рядом с Анной по улице мимо тех же домов, что и в обед, тех же садов — один краше другого, на примулы не глядел, с людьми, стоявшими у заборов, не шутил и на приветствия отвечал скорее из приличия.
Наконец он остановился и вытер потный лоб.
«Ну, Густав, преклоняюсь: убедительно говоришь, даже когда врешь, — сказала Анна. — Но если тебе придется решать насчет Даниэля, прошу тебя, подумай о его жене».
Он не ответил. Расстались они молча. Гомолла пошел разыскивать Друската. А хозяйка трактира, как обычно в черном, склонив голову, зашагала к своему заведению.
Гомолла нашел Друската возле дома Штефана: он сидел, прислонясь к забору. Друскат не встал, только прищурился, увидев старика. Гомолла сел рядом, сдвинул шапку на затылок, предложил сигарету. Они молча покурили, потом Гомолла сказал»
«Я был у Ирены».
Одна фраза, больше ничего, тот наверняка понял. Гомолла на секунду положил руку Даниэлю на колено.
«Парень, — сказал он наконец, — парень, только не наделай глупостей».
Он хотел поговорить с Друскатом о рыжеватой ведьмочке, глаза у той зеленые, черт побери, хорошенькая и всего двадцать лет...
Но Даниэль быстро сказал:
«Со Штефаном я должен расквитаться сам, оставь мне этот шанс. Они уже возвращаются. Жди у Анны, я приду и доложу о выполнении».
Гомолла молча встал, хлопнул Даниэля по плечу и пошел прочь.
8. «Я ушел, — вспоминал Гомолла, — бросил его одного, нельзя было этого делать, ибо то, что произошло час или два спустя, показалось мне прямо-таки нереальным, вроде как у меня на глазах спектакль разыгрывали. Даниэль играл неплохо, и сам я тоже стоял на сцене, реплики подавал. Почему я не крикнул: кончай комедию!
Я узнал, как обстоят дела с женой Друската, горевал из-за них обоих. На чувствах хорошей политики не сделаешь, я знал, и все-таки не смог треснуть по столу рабочим кулаком.
И еще. Сознаюсь, в тот вечер куда важнее всякой там личной чепухи было другое: Веранский район полностью кооперирован. Иногда тяжело привести личное и общественное к общему знаменателю, я в тот вечер не сумел, черт, я ведь тоже человек».
Итак, Гомолла оставил Друската одного. Тот сидел у забора Штефановой усадьбы, а комитетчики снова ждали в комнатенке у Анны, потому что зал под вечер наполнился жаждущими: день был жаркий, а любопытство велико. Каждому хотелось знать, удастся ли еще сегодня подловить Штефана и как это произойдет, ведь даже искушенному в таких делах Гомолле будет не просто сладить с хитроумным пройдохой, он ведь парень бедовый, этот Штефан, — хорбекский, одним словом.
Гомолла с трудом скрывал нетерпение. Он поглядывал на часы, смотрел на полицейского, тот опять играл в кармане тужурки цепочками наручников, они тихо и угрожающе звенели, а время шло. Вдруг в коридоре взвизгнула Ида, словно навстречу ей попался сам нечистый, со звоном упал поднос, Анна что-то крикнула, кажется, «дура». Потом дверь распахнулась: нетвердо ступая, ввалился Даниэль, следом за ним Анна. Обеими руками она вце-
пилась в дверные косяки, преграждая доступ в комнату, за спиной у Анны множество лиц, множество глаз уставились на Даниэля. Выглядел он жутко: волосы растрепаны, лицо мертвенно-бледное, рот разбит. Друскат пытался платком стереть кровь. Как видно, его безжалостно избили.
При виде Друската мужчины вскочили на ноги.
«Закрой дверь, Анна! — приказал Гомолла, потом спросил: — Что случилось?»
После этого вопроса в комнате повисла тишина: каждый мог услышать, как тяжело дышит Даниэль.
«Я упал», — сказал он.
Гомолла удивленно поднял голову, морщинистые веки опустились, узкие щелки глаз смотрели на Друската.
«Темно было, — тихо сказал Друскат, — я оступился, упал — прямо на эту проклятую мотыгу. Мог бы себя и укокошить, — а потом заорал: — Упал я, черт побери!»
«Это видно, — сказал Гомолла, — а дальше?»
Друскат ответил не сразу. В комнате опять наступила жутковатая тишина, только ходики все тикали, маятник колебался туда-сюда, туда-сюда. Друскат взглянул на часы:
«Через пятнадцать минут они будут готовы поставить подписи. Все, и Штефан тоже. Они будут ждать вас в замке, вам надо поторопиться».
«Вам?.— спросил Гомолла. — Вас? А ты? Они ждут нас?!»
«Нет, — со злостью отозвался Друскат. — Ты же не думаешь всерьез, что я появлюсь перед этой шарагой в таком виде».
«После такого падения», — уточнил Гомолла.
«Да, — сказал Друскат, — я не расположен».
Он потребовал шнапса.
Анна поспешно налила рюмку, он залпом осушил ее, слегка застонал, словно от наслаждения, весельчака корчил, правда-правда, бодрячка, и шваркнул рюмку на стол.
«Дело сделано, Густав, я же тебе говорил, что справлюсь с этими собаками, причем совсем один. Я заслужил еще рюмочку. Будь добра, Анна!»
«Может, объяснишь, что это значит? — спросил Гомолла. — Ты не желаешь присутствовать при подписании, хочешь лишить себя триумфа только потому, что налетел в темноте на столб?»
«Да, — сказал Друскат и осушил вторую рюмку. — И мне нужно заявить еще кое-что. Я поговорил с этими людьми. Всем известно, они в Хорбеке самые зажиточные хозяева и лучший из них Штефан, он хозяин образцовый. Наш лозунг — лучших в руководство. Поэтому я откажусь от председательства в пользу Штефана».
«Ты не имел права решать без партгруппы, — холодно заметил Гомолла. — Этот прощелыга — и начальник?..»
«Товарищи с него глаз не спустят», — как бы невзначай обронил Друскат и потребовал еще шнапса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117