— спрашивает он меня.
— Мать не пускала. А сейчас она пустила меня за малиной. Твоя мать сказала, что вы собираетесь в лес по ягоды и чтобы я с вами тоже шел.
— Да, мы скоро пойдем,— отвечает мне Легкий.— Они сели завтракать, в саду один Полкан. Но это ничего. Полкан меня знает, я его приручил, да у меня и сейчас есть для него кость хорошая,— шепчет он уже ребятам.— А ты с нами за яблоками пойдешь? — спрашивает меня Легкий.
— По... пойду,— отвечаю я, а у самого душа в пятки от страха покатилась.
Я не охотник лазить по чужим садам, а тут еще приходится лезть в Матюшин сад. У Матюшиных — молодой хозяин, Василий Семеныч. Он очень хитрый, любит ловить ребятишек на своих яблонях и пороть их крапивой. Для него это первое удовольствие, как я слыхал.
И вот лезть в сад к такому человеку... Кого хочешь оторопь возьмет. Но не быть же и трусом, не отказываться же, раз Легкий зовет! Притом и яблоки я очень люблю, они в нашей деревне редкость, садов у нас не густо — на всю деревню всего три сада.
— Я, Тишка, Митька — в сад лезем, Захар, Леник сторожить будут. А ты, Федя, что будешь делать? В сад с нами полезешь или тоже за сторожа будешь? — спрашивает меня Легкий.
Я замялся, но меня выручил Тишка:
— Он пусть тоже сторолшт, а то мы еще не знаем его ловкости.
— Это, пожалуй, верно. А яблок мы и втроем нарвем много, подвязывай только пояса тужее! — командует Легкий, подтягивая пояс и отпуская пазуху.
Тишка с Митькой тоже подвязали пояса потуже и отпустили пазухи.
— По целой мере можно набузовать в такие пазухи,— замечает Митька.
— Ты знаешь, как сторожить? — спрашивает меня Легкий.
— Нет,— отвечаю я.
— Вот, значит, так... Ты будешь стоять там, где я тебя поставлю, и поглядывать по сторонам. Заметишь, кто пойдет, свистни тихонечко два раза. А ежели покажется сам Василий Семеныч, свистни изо всей мочи пять раз. Понял?
— Понял...
— Ну, пошли!
Мы тихо подались на огороды проулком меж Изарковым и Матюшиным дворами. Сердце у меня стучало отчаянно. Что, если бы моя мать сейчас узнала, где я нахожусь, за какой малиной вды идем! Да она просто убила бы меня!
Ленина Легкий оставил в одном проулке, Захара послал а другой, а меня поставил на дороге, что идет от гумна к дворам. Я присел в коноплянике. Теперь Легкий и Тишка с Митькой смело могли лезть в сад — со всех сторон стояла стража, а Полкан ласково повиливал хвостом, заметив Легкого и выпрашивая у него косточку. Видно было, что Полкан не раз получал от него подачки и привык к нему.
Но было одно место, где никто не стоял, и место было само:; опасное: калитка со дпора и сад. На нею Легкий сам должен был следить. Ребята быстро разобрали в двух местах частокол и скрылись в саду.
Я бросил свой сторожевой пост и подвинулся ближе к частоколу, чтобы видеть, как они будут рвать яблоки.
Тишка и Митька, точно белки, вскарабкались на высокие старые яблони и быстро начали трясти их. Яблоки дождем посыпались наземь.
— Довольно,— тихо скомандовал Легкий.
Сам же он рвал только отборные яблоки, на низеньких молодых яблонях, ближе к калитке. Я замер, еле дышу от страха. Тишка и Митька живо насбирали по полной пазухе яблок.
— Выходи,— говорит Легкий, а сам расхаживает по саду, как хозяин.
Тишка с Митькой вышли, они еле пролезли в дыру частокола — так у них раздулись пазухи от яблок.
— Легкий, выходи и ты,— говорю я Легкому, боясь, что вот-вот откроется калитка и в сад войдет сам хозяин, грозный для нас Василий Семеныч. Пропал тогда мой товарищ!
Но лучше бы я не говорил этого Легкому. Он нарочно стал расхаживать но саду, чтобы доказать мну, какой он смелый; ходил важно, точно сам хозяин, Василий Семеныч, не спеша, заложив руки за спину.
— Вася, выходи! — умоляю я его.
А он расхаживает, поправляет подпорки под яблонями, выбирает лучшие яблоки, пробует их, кидает прочь, ежели не нравятся.
— Легкий, будет! — шепчу я ему.
Митька с Тишкой куда-то исчезли, Ленина с Захаром тоже не видать. Меня трясет от страха — боюсь я за Легкого. А он так осмелел, что перестал даже на калитку посматривать. И я, глядя на него, успокоился.
Легкий подошел к частоколу и просунул мне два здоровенных яблока.
— Ешь покамест, а я еще нарву, которые самые хорошие.
— Довольно бы, Легкий...
— Нет, мало...
Он повернулся и обомлел. Я глянул и тоже замер... В калитку входил Василий Семеныч. Он, видно, хорошо по-
завтракал, разглаживал усы от удовольствия. И даже усмехался.
— А-а-а, гости дорогие к нам пожаловали! Мое почтение, милости просим! — говорит Василий Семеныч улыбаясь.
Но глаза у него загорелись, зубы остро сверкнули под пушистыми усами, и я понял, что Легкому сейчас будет плохо. И Легкий понял это. Он затих, пригнулся, точно заяц, когда тот собирается дать стрекача, и быстро развязал пояс рубашки. Яблоки высыпались все до одного.
— Ну что ж, начнем гостей потчевать... Чем богаты, тем и рады,— говорит Василий Семеныч, ломая высокую, похожую на коноплю крапиву.
Эта крапива самая, по-моему, жгучая... Но сначала он одним прыжком отрезал путь Легкому к калитке, очутился возле той части частокола, где были проделаны две дыры, так что Легкий теперь был словно мышь в мышеловке.
Наломав порядочный пук крапивы, Василий Семеныч двинулся к Легкому. И тут началось!..
Будто ласточка порхал Легкий по саду, точно вьюн вился он у яблонь — никак не поймает его Василий Семеныч. Но и Василий Семеныч, нужно сказать правду, шибко бегал. Если бы он не позавтракал плотно, он бы, пожалуй, живо сцапал Легкого...
— Все равно ведь не уйдешь, сдавайся уж лучше сразу,— говорит Василий Семеныч Легкому.
А Легкий молчит, но сдаваться и не думает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55