А коричневые полуботинки у него были—загляденье. Никак мы их не могли поделить. До ссор доходило — раз ты их надел в это воскресенье, я надену в следующее.
Хозяин требовал за это только одного: утром и вечером помогать ему делать уроки. И только по алгебре. Уравнение с двумя неизвестными было для него непостижимой тайной. Научи его извлекать квадратный корень да напиши решение на письменной контрольной — и можешь просить чего хочешь.
Мы все старались ему угодить. И просили у него все одно и то же: лиру в долг. Он не отказывал. Но записывал в тетрадку и в начале месяца взыскивал, что сборщик налогов:
— Сначала отдай долг, потом проси еще! Кончился первый семестр. Бизон по-прежнему сидел в своем кресле. Хозяин снова схватил нуль по алгебре. Он скрипел зубами от ярости, а мы только подливали масла в огонь:
— В чем дело, Хозяин, где же ножка, которую твой отец собирался подставить Бизону?
Хозяин впал в меланхолию.
Вскоре приехал его отец. По словам Хозяина, он долго, целых пять минут, говорил с директором. Потом зашел на квартиру к Бизону:
— Прошу, поучите его как следует. Кожа ваша, кости мои.
Потом объяснился с сыном:
— Если ты не поднатужишься и не перейдешь в следующий класс, можешь в Айвалык не возвращаться!
Но, как Хозяин ни тужился, все было без толку. Под конец года он дважды пытался даже с собой покончить. В первый раз выпил настойку йода, да только слишком сильно разбавил водой. Спасли. Выжил. Во второй раз повесился на трубе парового отопления. Вернее, не успел повеситься, только галстук развязал... Хозяин не зря старался. Прежде чем выпить йоду, дал товарищу лиру, чтоб тот написал отцу: «Так, мол, и так, ваш сын чуть было не наложил на себя руки». Когда вешался, тоже велел написать. Но ответа не получил. Ни на первое письмо, ни на второе.
Подошел конец года. Сколько получил Хозяин по алгебре, можно не говорить. В последний день, когда зачитывали отметки, Хозяин исчез. А под утро пришел в училище в стельку пьяный.
— Эй вы, вставайте!
Входя, он так хлопнул дверью, что мы проснулись и без его крика. Но приказ есть приказ. Мы сели на кроватях. Хозяин вытащил из шкафа чемодан.
— Уезжаю. Гоните кто что брал!
Мы стали складывать в кучу что у кого было. Кто галстук, кто рубашку, кто полуботинки. Короче говоря, всем, кто ездил на чужой лошади, пришлось с нес слезть. Хозяин, запихивая в чемодан вещи, припоминал, кто ему что забыл вернуть:
— Эй ты, Измирец, нечего хлопать глазами! Гони три лиры! А ты, Видинский, брал у меня носки? Давай сюда!
Потом обернулся ко мне:
— А ты клади на бочку пятьдесят курушей—три месяца все не можешь вернуть!
— Ей-богу, теперь отдам! Не сегодня-завтра жду от отца денег на дорогу.
— Оставь себе на водку! Некогда мне ждать до завтра, я уезжаю сейчас, сынок!
— Отдам, когда вернешься, Хозяин!
— Не собираюсь я возвращаться, сыпок! В тюрьму отправляюсь, в тюрьму!
— Что ты говоришь, в какую тюрьму?
— В обыкновенную! Вот, видали эти бумажки? Деньгами зовут! — Он вытащил из кармана кипу банкнотов, швырнул на кровать.— Сейчас куплю револьвер. Будь я проклят, если с одного выстрела не прошью Бизону брюхо!..
— Да ты что, взбесился?!
— Я не я буду! Можете мне поверить, я из тюрьмы выйду раньше, чем вы из училища!
— Ты что? Разве за убийство четыре года дают?
— Пусть хоть четыре десятка! Половину сбросят по возрасту, а об остальной половине отец позаботится...
— Верно! — решили мы.— Ей-богу, если отец продаст один из своих заводов, наймет адвокатов, подмажет судью да прокурора, ты и правда выйдешь из тюрьмы раньше, чем мы из училища!
Он успокоился.
— А сейчас поспи немного,— сказали мы ему.
Он лег. И на этом дело кончилось. Буря миновала.
Парень он был смирный, как ягненок. Но стоило ему выпить два глотка водки—подавайте сюда льва, он его раздерет. Хозяин и в первом полугодии так же с Бизоном расправился. Напился. Пришел наутро в школу, получил со всех деньги, собрал свои вещи. Купил револьвер. Прошил брюхо Бизону несколькими пулями. И вышел из тюрьмы раньше, чем мы из училища... Все это случилось
в его пьяной голове. Стоило ему проспаться, протрезвиться, он забывал и об убийстве Бизона, и о самоубийстве тоже. Попроси наутро у него в долг лиру —пожалуйста. В этот раз он спал до обеда. Но вспомнил. Не о том, что хотел купить револьвер. О том, когда отходит автобус. До отправления рейса на Айвалык оставалось сорок минут. Привратник Салих позвонил по телефону. Прикатил фаэтон. Погрузили чемоданы. Хозяин сел и уехал. Только мы его и видели.
Фетхи из Бурсы съел наш ботаник. Хозяйчика из Айвалыка — математик Бизон. А Хасана из Афьена съел наш историк, по прозвищу Хромой Тимур. Как съел, сейчас расскажу.
Съесть его было не так-то просто. Одна голова чего стоила! Нарисуйте на доске сахарное яблочко на палочке— вот вам и готова карикатура на Хасана! Сам тонкий, худой, а голова огромная, как шар. Когда выдавали школьную форму, среди пятисот фуражек не могли ни одной подобрать по его голове. Сшили специально по заказу. Шестьдесят первый номер. Не фуражка, а зонтик. Но даже такая голова не помешала ему проскочить сквозь сито. И всему виной история Османской империи. Не то чтобы он не знал ее как положено, а не желал как положено знать. Нарочно.
Во время самостоятельных занятий, будь то утром или вечером, в классе стояла такая тишина, что слышно было, как муха пролетит. Только Хасан время от времени испускал глубокий вздох, словно вышибал из бутылки пробку. Спросишь его:
— Что с тобой, Хасан? Отшучивается:
— Скажи, ради аллаха, когда я поступил в училище, какого размера у меня была голова?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73