Стал также посредником в торговле двух семей своей родни. Сам открыл большой табачный магазин. В короткий срок сделался в городе богатым и влиятельным человеком. Даже Хозяин Тянь вежливо звал его теперь «братом». Рябой прожигал жизнь, целые дни проводя в ресторанах, играл в ма-цзян, шлялся по публичным домам. Когда становилось совсем скучно, ходил в театр. Деньги шли ему в руки, как вода прилива. Как говорится, «он был настолько увлечен этой жизнью, что позабыл свою фамилию».
Но вот случилось то, что он сначала воспринял^ как катастрофу. Власть японцев рухнула. Они бежали. Коммунисты были его кровными врагами. Он не мог оставаться в городе. Бросив свое имущество и обеих жен, он тоже удрал. Рябой был неглуп и, видя, как оборачивается обстановка, заранее обратил те свои капиталы, которые мог, в наличность. Он поехал в Шанхай, затем в Нанкин и благодаря своим
деньгам и прирожденной способности к подхалимству снова обрел себе покровителя и стал агентом специального отдела верховного командования. Когда гоминдановцы перешли в наступление, он упросил своего покровителя помочь ему перейти в армию, действующую на его родине. Рябой хотел вернуться по: бедителем, чтобы посчитаться со своими врагами.
Возвратившись в город, он понял, что его торговая карьера закончена. Его жены исчезли в неизвестном направлении. Дом пришел в ветхость. Но он пытался сохранить хорошую мину при плохой игре и хвастливо говорил знакомым:
— Будет у меня и семья и дело через каких-нибудь пару лет! Вот увидите!
Он бравировал, но потерял слишком много. Его сердце горело мрачной ненавистью. Он поклялся отомстить.
И вот теперь случай, которого он так ждал, представился ему! Это был случай удовлетворить свою жажду мести, а также случай поправить свои дела. Что, что, а карательный опыт у него был, не говоря уж о том, что он знал, как наживаться во время «работы» в деревне. У него теперь был личный приказ командующего. Ои мог совершенно безнаказанно убивать, грабить, жечь! И ему теперь не нужно было опасаться, что кто-то воспользуется его заслугами.
Вскоре после того, как он вернулся и следственную часть жандармерии, начальник штаба прислал ему приказ. Назначенный в его распоряжение бывший ротный командир передал ему дела. Рябой отдал первые распоряжения и вместе с ним поехал на виллу.
Вилла была изолирована от остального мира. Еще накануне ночью подкрепление, которое прибыло сюда из города, оставило ее. Тогда еще здесь бушевал пожар. Но днем огонь, пожрав все вокруг, погас, дымились еще только остатки балок и опорных колонн. Перед глазами была картина полного разгрома. От пышных и изящных построек осталась только серая
зола да острый запах пожарища, от которого кружилась голова.
Они с ротным командиром перебрались через речку. По оставленным прошедшей ночью следам стали подниматься в горы. Перед ними длинной нескончаемой грядой тянулись горные вершины... Рябой нахмурился. Вдруг его осенило: ему могут помочь местные хуаньсянтуани! Он сразу же вспомнил Цао, с которым вместе служил у японцев. Он, кажется, командир хуаньсянтуаней в этой местности.
В резиденции Цао в Фанчэнпу, в помещении бывшего районного правительства, встретились два «старых друга». Им было о чем вспомнить. У Цао только что от рук партизан погиб брат. Сообща наметили план действий.
Один из помощников Лян Юня — Чжао — доставил пленных и часть захваченного оружия в главную уездную базу. Обратно в отряд он привез письмо секретаря Ли. В письме Лян Юню и бойцам его отряда выражалась благодарность. Известие о сожжении партизанами виллы «Теплые ключи» распространилось уже по всему уезду.
— В деревнях рассказывают про нас сказки, — с воодушевлением сообщил Чжао. — Говоря, что Лян Юнь рукой может достать звезды, что его солдаты спустились с неба. А еще говорят, что Лян Юнь — это Возмутивший Море Но-чжа. А артисты из самодеятельной уездной бригады написали про нас целую пьесу. Вот здорово было бы пригласить их к нам!
Бойцам передалось его возбуждение. Один Лю Фу с озабоченным видом сказал:
— У нас снова мало провианта.
— Мало? — Чжао пожал плечами. — Тогда ты что-нибудь придумай. Ведь ты у нас «начальник интендантской службы»!
— Придумай, придумай! Предлагал я — так ты ведь отказался! — Лю Фу хмуро посмотрел на Чжао.
— Да, тебе придется что-нибудь придумать, лао Лю! — перебил его Сюе. — Нет смысла сидеть в горах и ждать — авось, кто-нибудь что-нибудь принесет. Откуда людям знать, что нам нечего есть? Ты должен пойти к крестьянам, побеседовать с ними — они тебе непременно что-нибудь подскажут, помогут.
— А кто мне может поручиться, что на всех крестьян в деревне можно положиться?
— Что?! На бедняка всегда можно положиться! — вставил Лян Юнь. — Это ты неправильно думаешь! Наша партия, наша армия только тем и живут, что опираются на народ.
— Это все так... — Лю Фу согласно кивнул головой.
Но было видно, что в душе у него остались некоторые сомнения. А если все-таки крестьяне выдадут его гоминдановцам, что тогда? При мысли о плетях, пытках, расстреле у Лю Фу сжалось сердце. Он начал раскаиваться. Зачем он сюда пришел? Вел бы себе по-старому мелкую торговлю, так нет, полез в партизаны!.. Теперь податься было некуда. Он подумал о жене, ребятишках...
После совещания было решено Лю Фу и Чэня послать вниз, в деревню, за продуктами. Лю Фу не смог отказаться. Взяв пустые мешки, они пошли. Чэнь шел впереди с трубкой в зубах и шумно втягивал в себя дым. Что-то мурлыкал. Лю Фу осторожно ступал следом и каждую минуту озирался.
— Лао Чэнь, мне кажется, нам лучше идти на расстоянии друг от друга, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67