ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Вы же абсолютно не представляете себе этого и потому достойны лишь презрения.
Джеордже вскочил, потушил цигарку и вытянулся по стойке «смирно».
— Прежде чем отдать приказ о моем расстреле, извольте не оскорблять меня.
Майор обошел стол, приблизился к Джеордже почти вплотную и, глядя ему прямо в глаза, сказал:
— А если я скажу, что вы не будете расстреляны? Джеордже почувствовал, что ему становится дурно;
в глазах потемнело, комната, лицо майора — все куда-то поплыло.
— Вы не имеете права издеваться надо мной,— закричал он срывающимся голосом, вцепившись в спинку стула. — Не имеете права подавать мне надежду! Слышите?
— Имею,— очень тихо ответил майор.— Имею и это право. Пока я кончил... Я запрошу кое-какие сведения о вас в лагере М., где находится теперь вся ваша дивизия. Назаров! — позвал он.
Вошел молодой солдат. Майор махнул рукой, чтобы он увел Джеордже. Но когда тот выходил, снова окликнул его.
-— Господин лейтенант, знаете ли вы, почему так хотел убежать полковник Думитреску? Полковник знал, почему бежал,— решительно добавил он.
— Не представляю себе...
Майор снова вплотную подошел к Джеордже и пытливо посмотрел ему в глаза. Джеордже выдержал этот взгляд.
—- В таком случае я скажу вам: полковник Думитреску одно время командовал лагерем советских пленных, расстреливал ни в чем не повинных людей, пытал их. Младший лейтенант был его помощником. Этот привязывал людей к мотоциклу и таскал их за собой, пока не умирали... Потом они «ликвидировали» лагерь. Загнали пленных в какой-то склад, обстреляли их из пулеметов, облили бензином и подожгли... Я слышал, что это излюбленный прием румынских фашистов... Военный трибунал, судивший их здесь на днях, и не подумал спросить, знали ли они, за что воевали... Да я и не думаю, что их ответ имел бы для нас какое-нибудь значение.
ГЛАВА VII
Школьный двор заполнился пародом уже к шести часам утра, хотя выборы комиссии по разделу земли были назначены только в восемь. Школьники, обрадованные тем, что не будет уроков, лазали по деревьям, ломали ветки, дрались и носились по двору, путаясь у всех под ногами. Но никто не обращал на ребят внимания. Народ продолжал стекаться, и вновь прибывшие тщетно пытались втиснуться в класс, где проходило заседание. С оглушительным треском подломились скамейки, на которые забрались с ногами десятки людей. В коридоре было не протолкнуться, на белом крыльце гроздьями висели мужчины и женщины. Около сотни крестьян теснились, налезая друг на друга, чтобы заглянуть в класс или хотя бы услышать, что там говорят. Над входом Арделяну вывесил большую доску, где было написано красными буквами: «Да здравствует демократическое правительство, которое дает землю крестьянам!» И каждый, кто подходил к школе, прочитав плакат, считал своим долгом повторить:
— Да здравствует!
Когда шум на мгновение затихал, становился слышен голос Теодореску. Но слов нельзя было разобрать.
— Что он говорит? — кричали из задних рядов.— Эй вы, передние, о чем говорит директор?
Время от времени кто-нибудь из тех, кому посчастливилось проникнуть в класс, складывал руки рупором и кричал из окна:
— Землю, говорит, дают!
— Сколько? Кому? — сыпались ответные вопросы.
— Да замолчите наконец, а то и нам ничего не слышно,— кричали передние.
Как только в дверях кухни показалась Эмилия в голубом платье с белым воротничком, ее тотчас же окружили женщины.
— Спаси бог господина директора. Святой он человек.
— Повезло нашему селу с директором. Дай бог здоровья и ему, и вам и деткам вашим.
Тронутая этими словами, Эмилия все же попыталась унять женщин, зная, что Джеордже эти проявления благодарности были бы неприятны, сама чуть не расплакалась и погладила одну из них по щеке запросто, как школьницу.
— Да, дорогие, теперь будет по-справедливому. Такие наступили времена. Бедняки в почете, так и знайте! Всем будет хорошо. Где же тут справедливость, когда одному принадлежит все, а другому ничего? Не так ли, тетушка Валерия?
— Так, Милли, так, дорогая,— ответила Лэпойя — маленькая, сгорбленная, высохшая, как доска, старушка. — Вот возьми, Милли, я принесла вам несколько утиных яиц...
И старуха стала совать в руки Эмилии камышовую корзинку, на дне которой лежало с пяток утиных яиц
— Возьми яйца. Большую милость оказал нам господин директор, да помогут ему небесные силы.
— Не надо, тетушка Валерия, не надо. Нам своего хватит. Ведь знаешь, что мы не берем.
— От души дарю, от сердца, деточка... Пусть накажет меня бог, ежели вру...
Но Эмилия отстранила старуху и двинулась дальше, надеясь проникнуть в класс. Не успела она отойти, как в дверях показалась голова Анны.
— А, Лэпойя, что ты там принесла?
— Да вот яичек утиных на яишенку, госпожа.
— Положи их у печки, да не разбей. Корзинку я тебе потом отдам... Зайди, Лэпойя, выпьем по стаканчику цуйки, что-то живот подвело...
Люди хотели пропустить Эмилию, но в лицо ей ударило таким острым запахом пота и такой духотой, что покачав головой, осталась снаружи среди крестьян. Ей хотелось видеть Джеордже, слышать, что он говорит, следить за его лицом, а когда их взгляды встретятся, счастливо ему улыбнуться.
Почти всю ночь Джеордже проговорил с Арделяну, и, поджидая его, Эмилия чувствовала себя очень молодой, возможно впервые — значительно моложе мужа. То, что Джеордже, было плодом его мучительных раздумий, па которые был способен лишь он один, а другие; слишком эгоистичны и мелки, чтобы чувствовать себя за судьбы крестьян. Эмилия слегка задремала, но услышала, когда пришел Джеордже. Она лежала вытянувшись, с зажмуренными глазами, потом протянула руки и осторожно погладила мужа по лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
Джеордже вскочил, потушил цигарку и вытянулся по стойке «смирно».
— Прежде чем отдать приказ о моем расстреле, извольте не оскорблять меня.
Майор обошел стол, приблизился к Джеордже почти вплотную и, глядя ему прямо в глаза, сказал:
— А если я скажу, что вы не будете расстреляны? Джеордже почувствовал, что ему становится дурно;
в глазах потемнело, комната, лицо майора — все куда-то поплыло.
— Вы не имеете права издеваться надо мной,— закричал он срывающимся голосом, вцепившись в спинку стула. — Не имеете права подавать мне надежду! Слышите?
— Имею,— очень тихо ответил майор.— Имею и это право. Пока я кончил... Я запрошу кое-какие сведения о вас в лагере М., где находится теперь вся ваша дивизия. Назаров! — позвал он.
Вошел молодой солдат. Майор махнул рукой, чтобы он увел Джеордже. Но когда тот выходил, снова окликнул его.
-— Господин лейтенант, знаете ли вы, почему так хотел убежать полковник Думитреску? Полковник знал, почему бежал,— решительно добавил он.
— Не представляю себе...
Майор снова вплотную подошел к Джеордже и пытливо посмотрел ему в глаза. Джеордже выдержал этот взгляд.
—- В таком случае я скажу вам: полковник Думитреску одно время командовал лагерем советских пленных, расстреливал ни в чем не повинных людей, пытал их. Младший лейтенант был его помощником. Этот привязывал людей к мотоциклу и таскал их за собой, пока не умирали... Потом они «ликвидировали» лагерь. Загнали пленных в какой-то склад, обстреляли их из пулеметов, облили бензином и подожгли... Я слышал, что это излюбленный прием румынских фашистов... Военный трибунал, судивший их здесь на днях, и не подумал спросить, знали ли они, за что воевали... Да я и не думаю, что их ответ имел бы для нас какое-нибудь значение.
ГЛАВА VII
Школьный двор заполнился пародом уже к шести часам утра, хотя выборы комиссии по разделу земли были назначены только в восемь. Школьники, обрадованные тем, что не будет уроков, лазали по деревьям, ломали ветки, дрались и носились по двору, путаясь у всех под ногами. Но никто не обращал на ребят внимания. Народ продолжал стекаться, и вновь прибывшие тщетно пытались втиснуться в класс, где проходило заседание. С оглушительным треском подломились скамейки, на которые забрались с ногами десятки людей. В коридоре было не протолкнуться, на белом крыльце гроздьями висели мужчины и женщины. Около сотни крестьян теснились, налезая друг на друга, чтобы заглянуть в класс или хотя бы услышать, что там говорят. Над входом Арделяну вывесил большую доску, где было написано красными буквами: «Да здравствует демократическое правительство, которое дает землю крестьянам!» И каждый, кто подходил к школе, прочитав плакат, считал своим долгом повторить:
— Да здравствует!
Когда шум на мгновение затихал, становился слышен голос Теодореску. Но слов нельзя было разобрать.
— Что он говорит? — кричали из задних рядов.— Эй вы, передние, о чем говорит директор?
Время от времени кто-нибудь из тех, кому посчастливилось проникнуть в класс, складывал руки рупором и кричал из окна:
— Землю, говорит, дают!
— Сколько? Кому? — сыпались ответные вопросы.
— Да замолчите наконец, а то и нам ничего не слышно,— кричали передние.
Как только в дверях кухни показалась Эмилия в голубом платье с белым воротничком, ее тотчас же окружили женщины.
— Спаси бог господина директора. Святой он человек.
— Повезло нашему селу с директором. Дай бог здоровья и ему, и вам и деткам вашим.
Тронутая этими словами, Эмилия все же попыталась унять женщин, зная, что Джеордже эти проявления благодарности были бы неприятны, сама чуть не расплакалась и погладила одну из них по щеке запросто, как школьницу.
— Да, дорогие, теперь будет по-справедливому. Такие наступили времена. Бедняки в почете, так и знайте! Всем будет хорошо. Где же тут справедливость, когда одному принадлежит все, а другому ничего? Не так ли, тетушка Валерия?
— Так, Милли, так, дорогая,— ответила Лэпойя — маленькая, сгорбленная, высохшая, как доска, старушка. — Вот возьми, Милли, я принесла вам несколько утиных яиц...
И старуха стала совать в руки Эмилии камышовую корзинку, на дне которой лежало с пяток утиных яиц
— Возьми яйца. Большую милость оказал нам господин директор, да помогут ему небесные силы.
— Не надо, тетушка Валерия, не надо. Нам своего хватит. Ведь знаешь, что мы не берем.
— От души дарю, от сердца, деточка... Пусть накажет меня бог, ежели вру...
Но Эмилия отстранила старуху и двинулась дальше, надеясь проникнуть в класс. Не успела она отойти, как в дверях показалась голова Анны.
— А, Лэпойя, что ты там принесла?
— Да вот яичек утиных на яишенку, госпожа.
— Положи их у печки, да не разбей. Корзинку я тебе потом отдам... Зайди, Лэпойя, выпьем по стаканчику цуйки, что-то живот подвело...
Люди хотели пропустить Эмилию, но в лицо ей ударило таким острым запахом пота и такой духотой, что покачав головой, осталась снаружи среди крестьян. Ей хотелось видеть Джеордже, слышать, что он говорит, следить за его лицом, а когда их взгляды встретятся, счастливо ему улыбнуться.
Почти всю ночь Джеордже проговорил с Арделяну, и, поджидая его, Эмилия чувствовала себя очень молодой, возможно впервые — значительно моложе мужа. То, что Джеордже, было плодом его мучительных раздумий, па которые был способен лишь он один, а другие; слишком эгоистичны и мелки, чтобы чувствовать себя за судьбы крестьян. Эмилия слегка задремала, но услышала, когда пришел Джеордже. Она лежала вытянувшись, с зажмуренными глазами, потом протянула руки и осторожно погладила мужа по лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190