ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Гм... Ну, а о земле кто из них говорил?
— Да все,— засмеялся Михай. — Кто не нуждается в земле?
— А сам-то ты что за птица? Как звать?
— Михай Моц...
— Моц — хоц! 1 Вижу, Моц, что и тебя не миновала красная зараза... Постой, мы избавим вас от нее. Сдерем вместе со шкурой. Собаки продажные, предатели!
И офицер вышел, хлопнув дверью.
— Почему ты не сказал ему? — крикнула Анна.
— С чего это я должен был говорить?
— С того! Вот запишут тебя и не выдадут деньги из банка. Помилуй бог, Михай, что с тобой!
После падения Будапешта стало известно, что в двух селах — Орговани и Сиофок — венгерские офицеры расстреляли тысячи сдавшихся в плен революционных солдат. Женщины, мужья и сыновья которых были в армии,
1 Хоц—вор.
бродили по селу, как безумные, и рвали на себе волосы. Католический священник отказался служить по расстрелянным панихиду.
— Получили то, что хотели. Такой конец ждет каждого, кто идет против бога и закона.
9
Собравшись наконец с духом, Михай отправился в Сол-нок, чтобы взять свои деньги из банка. Пустынные улицы города были покрыты мусором, магазины разграблены. Оборванные прохожие, изредка попадавшиеся навстречу, выглядели напуганными. Сердце Михая сжалось при виде банка: все стены были изрешечены нулями, окна выбиты и заколочены досками. Вместо представительного толстого директора с седой шелковистой бородой Михая встретил худой, сгорбленный и недовольный человек.
Взяв из рук Михая книжку, он пренебрежительно просмотрел ее и сказал, что сейчас принесет деньги.
— Прошу прощения,— угодливо улыбнулся Михай, кланяясь,— мы приезжие, хотим ехать домой.
— В чем же дело?
— Дайте мне золотом, как я вам когда-то. Человек вдруг расхохотался. Казалось, он вот-вот
лопнет от смеха. Глаза у него налились слезами и покраснели; он хлопал в*ладоши и извивался над своим столом, как червяк.
— Со времен его величества Франца-Иосифа я не слышал такой остроумной шутки. Золото! Золото! Я дам вам, господин Моц, два мешка бумаги. Будет чем раскуривать трубку до самого гроба. Пошли...
Михай пошел за ним, ничего не понимая. Он осознал, что случилось, лишь в то мгновение, когда перед ним оказалась груда бумажек, не стоивших и ломаного гроша. Он кинулся на веселого человечка, хотел схватить его за горло, потом заплакал и чуть было не встал перед ним на колени. Чиновнику даже стало жаль его.
— Что вы, дорогой, откуда вы свалились? Люди с историческими именами, господин Моц, и те остались нищими, венгерские традиции рухнули. Конверсия, добротой
— Я был в степи, мне неоткуда было знать, — стонал Михай. — В степи! Пришла война, революция, мне неоткуда было узнать. Вот уже семнадцать лет, как я здесь тружусь, гну спину.
— Я искренне сочувствую вам, но что поделаешь?
Михай опомнился на улице с ворохом бумажек в руках. Денег было несколько сот миллионов, но на них едва ли можно было купить одну тощую корову. Михай свернул в трактир, и, по мере того как он пил, мозг его затуманивался, а тело словно омертвело. Он сам не помнил, как добрался до дому. Какой-то односельчанин подобрал его на базаре и положил в телегу. Всю дорогу Михай лежал на спине, глядя в голубое весеннее небо. При виде мужа Анна испугалась, быстро подхватила его и втащила* в дом. Михай дал уложить себя в постель и после долгого молчания пробормотал:
— Теперь мы можем ехать домой. У нас нет больше ни гроша.
— Как?.. — крикнула Анна и бросилась к мужу. Но Михай уже спал как мертвый.
С этого дня Анна с Михаем стали избегать друг друга. Когда он приходил поесть, Анна находила себе работу в глубине двора; ночью Михай уходил спать на чердак. Дочери ходили по комнатам, стараясь не шуметь, словно В доме был покойник. Ночью девушки ложились в одну постель и оплакивали несбывшиеся мечты. Однажды Анна услышала их плач, схватила из-за двери метлу и колотила их, пока не устала рука. После этого напилась до беспамятства.
Капитан Борыемиза, на которого семья Моц возлагала последние надежды, вернулся из Будапешта и, вместо того чтобы как-нибудь отблагодарить Михая — ведь как-никак тот спас его добро,— заявил, что Михай может складывать пожитки и убираться. Капитан жаловался, что сам остался нищим у разбитого корыта. Он продаст имение какому-то фабриканту и будет ждать лучших для венгров времен.
— Лучше бы ты оставался дома, Моц... У вас провели там аграрную реформу. Вчера я разговаривал в кафе Ирецлера с графом Зэкени из Сату-Маре... Приехал оттуда в чем был... Ваши румыны оказались поумнее нас, иначе у них бы красного петуха пустили... Подумай только, в Будапеште меня арестовали как заложника... Если бы не...
— Да покарает вас бог на этом самом месте, — пронзительно, почти детским голосом закричал Михай и бросился бежать по берегу Тиссы в поисках места, где бы утопиться. «Дети большие, сами заработают себе на хлеб»,— думал он.
Здесь и нашла его Анна. Она присела рядом, опустив подбородок на колени, и, не глядя на мужа, заговорила как будто с волнами реки:
— Не надо, Михай. Что пропало, то пропало... У нас осталось еще три коровы, шесть откормленных свиней, мебель... Продадим все и купим земли, сколько сможем... Не убивайся. У нас еще есть сила, слава тебе господи...
В январе 1920 года, в морозный солнечный день, семья Моц отправилась на родину. Дочери расплакались, глядя в последний раз на Тиссу, подернутую мелкой рябью, степь, домик, где они выросли, пустынный двор, полуразрушенную снарядами усадьбу, откуда поденщики выносили мебель и вещи капитана Борнемизы.
В Араде они продали скотину, мебель и все лишнее, выручив кое-какие деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
— Да все,— засмеялся Михай. — Кто не нуждается в земле?
— А сам-то ты что за птица? Как звать?
— Михай Моц...
— Моц — хоц! 1 Вижу, Моц, что и тебя не миновала красная зараза... Постой, мы избавим вас от нее. Сдерем вместе со шкурой. Собаки продажные, предатели!
И офицер вышел, хлопнув дверью.
— Почему ты не сказал ему? — крикнула Анна.
— С чего это я должен был говорить?
— С того! Вот запишут тебя и не выдадут деньги из банка. Помилуй бог, Михай, что с тобой!
После падения Будапешта стало известно, что в двух селах — Орговани и Сиофок — венгерские офицеры расстреляли тысячи сдавшихся в плен революционных солдат. Женщины, мужья и сыновья которых были в армии,
1 Хоц—вор.
бродили по селу, как безумные, и рвали на себе волосы. Католический священник отказался служить по расстрелянным панихиду.
— Получили то, что хотели. Такой конец ждет каждого, кто идет против бога и закона.
9
Собравшись наконец с духом, Михай отправился в Сол-нок, чтобы взять свои деньги из банка. Пустынные улицы города были покрыты мусором, магазины разграблены. Оборванные прохожие, изредка попадавшиеся навстречу, выглядели напуганными. Сердце Михая сжалось при виде банка: все стены были изрешечены нулями, окна выбиты и заколочены досками. Вместо представительного толстого директора с седой шелковистой бородой Михая встретил худой, сгорбленный и недовольный человек.
Взяв из рук Михая книжку, он пренебрежительно просмотрел ее и сказал, что сейчас принесет деньги.
— Прошу прощения,— угодливо улыбнулся Михай, кланяясь,— мы приезжие, хотим ехать домой.
— В чем же дело?
— Дайте мне золотом, как я вам когда-то. Человек вдруг расхохотался. Казалось, он вот-вот
лопнет от смеха. Глаза у него налились слезами и покраснели; он хлопал в*ладоши и извивался над своим столом, как червяк.
— Со времен его величества Франца-Иосифа я не слышал такой остроумной шутки. Золото! Золото! Я дам вам, господин Моц, два мешка бумаги. Будет чем раскуривать трубку до самого гроба. Пошли...
Михай пошел за ним, ничего не понимая. Он осознал, что случилось, лишь в то мгновение, когда перед ним оказалась груда бумажек, не стоивших и ломаного гроша. Он кинулся на веселого человечка, хотел схватить его за горло, потом заплакал и чуть было не встал перед ним на колени. Чиновнику даже стало жаль его.
— Что вы, дорогой, откуда вы свалились? Люди с историческими именами, господин Моц, и те остались нищими, венгерские традиции рухнули. Конверсия, добротой
— Я был в степи, мне неоткуда было знать, — стонал Михай. — В степи! Пришла война, революция, мне неоткуда было узнать. Вот уже семнадцать лет, как я здесь тружусь, гну спину.
— Я искренне сочувствую вам, но что поделаешь?
Михай опомнился на улице с ворохом бумажек в руках. Денег было несколько сот миллионов, но на них едва ли можно было купить одну тощую корову. Михай свернул в трактир, и, по мере того как он пил, мозг его затуманивался, а тело словно омертвело. Он сам не помнил, как добрался до дому. Какой-то односельчанин подобрал его на базаре и положил в телегу. Всю дорогу Михай лежал на спине, глядя в голубое весеннее небо. При виде мужа Анна испугалась, быстро подхватила его и втащила* в дом. Михай дал уложить себя в постель и после долгого молчания пробормотал:
— Теперь мы можем ехать домой. У нас нет больше ни гроша.
— Как?.. — крикнула Анна и бросилась к мужу. Но Михай уже спал как мертвый.
С этого дня Анна с Михаем стали избегать друг друга. Когда он приходил поесть, Анна находила себе работу в глубине двора; ночью Михай уходил спать на чердак. Дочери ходили по комнатам, стараясь не шуметь, словно В доме был покойник. Ночью девушки ложились в одну постель и оплакивали несбывшиеся мечты. Однажды Анна услышала их плач, схватила из-за двери метлу и колотила их, пока не устала рука. После этого напилась до беспамятства.
Капитан Борыемиза, на которого семья Моц возлагала последние надежды, вернулся из Будапешта и, вместо того чтобы как-нибудь отблагодарить Михая — ведь как-никак тот спас его добро,— заявил, что Михай может складывать пожитки и убираться. Капитан жаловался, что сам остался нищим у разбитого корыта. Он продаст имение какому-то фабриканту и будет ждать лучших для венгров времен.
— Лучше бы ты оставался дома, Моц... У вас провели там аграрную реформу. Вчера я разговаривал в кафе Ирецлера с графом Зэкени из Сату-Маре... Приехал оттуда в чем был... Ваши румыны оказались поумнее нас, иначе у них бы красного петуха пустили... Подумай только, в Будапеште меня арестовали как заложника... Если бы не...
— Да покарает вас бог на этом самом месте, — пронзительно, почти детским голосом закричал Михай и бросился бежать по берегу Тиссы в поисках места, где бы утопиться. «Дети большие, сами заработают себе на хлеб»,— думал он.
Здесь и нашла его Анна. Она присела рядом, опустив подбородок на колени, и, не глядя на мужа, заговорила как будто с волнами реки:
— Не надо, Михай. Что пропало, то пропало... У нас осталось еще три коровы, шесть откормленных свиней, мебель... Продадим все и купим земли, сколько сможем... Не убивайся. У нас еще есть сила, слава тебе господи...
В январе 1920 года, в морозный солнечный день, семья Моц отправилась на родину. Дочери расплакались, глядя в последний раз на Тиссу, подернутую мелкой рябью, степь, домик, где они выросли, пустынный двор, полуразрушенную снарядами усадьбу, откуда поденщики выносили мебель и вещи капитана Борнемизы.
В Араде они продали скотину, мебель и все лишнее, выручив кое-какие деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190