Несмотря ни на что, он был счастлив, счастлив, что его мать снова дома. Когда ему открыла тетя, он сразу понял, что предчувствие его обмануло: если бы мама была дома, она сама бы подошла к дверям,
— Где ты был до сих пор?..— набросилась на него тетя.
И сердце у него горько сжалось. По всему видно, что она надолго собирается здесь оставаться.
Миха ничего не ответил и прошел в свою комнату. Он даже не подумал, что поступил невежливо, не ответив на вопрос тети. Он зарылся лицом в подушку и не помнил, сколько времени пролежал в таком положении. Потом открылась дверь, и в комнату вошла тетя. Он не поднял головы и не видел ее, но по шуму догадался, что она убирала на его столе. Потом наступила тишина. Ми-
ха глянул одним глазом — проверить, ушла ли тетя. Но она сидела на стуле и смотрела прямо на него. Опять отвернуться было неловко, он поднялся и присел на кровати.
— Тебя спрашивал отец,— сказала она,— почему тебя не было за обедом?
Потом они снова долго молчали. Миха был голоден до дурноты, но стеснялся сказать об атом, Тетя, как будто что-то заметив, спросила:
— Будешь обедать?
— Буду,— ответил Миха.
— Тогда пойдем, я не снимала кастрюли с огня; думала, вот-вот придет.
Нет, он не нуждался в такой заботе — она делала его податливым и безвольным. Она возвращала его обратно туда, откуда он с трудом выкарабкался после стольких насмешек и издевательств.
— А если я не стану есть? — спросил он дерзко.
По крайней мере ему показалось, что он посмотрел на нее нагло и бесцеремонно.
— Как тебе угодно,— спокойно ответила тетя.
— Нет, я очень голоден и буду обедать,— сказал Миха и поднялся.
— А суп такой вкусный,— сказала тетя и тоже встала,
— Нет, я раздумал,— сказал Миха и снова сел на кровать.— Я не люблю суп, мама об этом знает.
Тетя вздрогнула, и Миха понял, что причина была не в его нетактичности, а в ненависти, которую питала тетя к его матери. И торопясь, чтоб она не успела выразить это чувство прямо, он добавил:
— Нет, нет, простите меня, я очень люблю суп,— и шагнул к двери.
Обернувшись, он увидел, что тетя, сдвинув брови, строго смотрела на него. В кухне он сел за стол на место отца и сказал, потирая руки:
— Ну-ну, посмотрим, какая ты хозяйка, посмотрим.
Ему доставляло удовольствие смотреть, как бледная
и растерянная тетя суетилась возле газовой плиты. Вдруг комната перевернулась, и он обеими руками ухватился за стол. Комната снова перевернулась, словно крутилась вокруг невидимой оси. В глазах у него потемнело, и он погрузился в темную бездонную пропасть, но тут кто-то схватил его и снова втащил в кухню. Как будто бы ничего не произошло, только руку его почему-то держала тетя.
— По-моему, у тебя жар,— сказала она и прикоснулась ладонью к его лбу.
Миха мотнул головой и, отведя ее руку, улыбнулся:
— Какой там жар, я просто голоден!
— Тогда почему ты не ешь, обед уже остыл!
Когда она успела накрыть на стол? Хорошо, что она не заметила, как у него закружилась голова. Ему надо продержаться еще немного, а вот когда он останется один... Что будет, когда он останется один?
Он бросил ложку на стол.
— И это все? — спросила тетя.
— Теперь покурим! — заявил Миха.
— Ты же говорил, что не куришь?
— Кто это вам сказал? Дайте мне сигарету.— Он говорил, а сам ждал, что вот-вот она его ударит. Он от души хотел, чтобы тетя больно прибила его и выгнала из кухни. Потом он засомневался: может, ему кажется только, что он все это произносит вслух; наверно, на самом деле он молчит, а если нет, то почему же тетя ведет себя так, словно она ничего не слышит? Для того чтобы развеять свои сомнения, он капризным тоном спросил: — Где сигареты, я спрашиваю!
Тетя вынула из кармана передника сигареты и положила пачку перед ним.
«Знает, что не закурю»,— подумал Миха,
— Не надо курить,— сказала тетя.
— Почему? — вызывающе спросил Миха и потянулся к коробке. — Почему это?
— Потому что не детское это дело,— спокойно ответила тетя.
— Извините, но сейчас уже больше нет детей! — сказал Миха и сам тут же подумал, какую сморозил глупость.
— Значит, детей больше нет? — так же спокойно переспросила тетя.
Миха чувствовал, что тетя этим спокойствием шаг за шагом снова возвращает свою пошатнувшуюся было власть. Именно этим спокойствием она одолевала его. Еще немного — и она станет с ним разговаривать, как с малышом из детского садика: «Какого цвета море, мой мальчик?» — «Синего!» — «Молодец! Ах, какой же ты молодец!» Он встал и вышел из кухни.
В коридоре у него снова закружилась голова, он по
шатнулся и плечом ткнулся в стену. Больше он ничего не помнил.
Когда очнулся, лежал в постели. В комнате было темно, но он все же разглядел тетю, сидевшую за столом. На нее падал свет через уличное окно. Он закрыл глаза и сразу заснул. Потом проснулся. Не открывая глаз, почувствовал, что в комнате горит свет. Отец шепотом разговаривал с тетей. Сквозь сон этот шепот слышался ему громким разговором, и от этого он проснулся. Глаз он открывать не стал. Ему было стыдно перед всеми, в особенности перед тетей. Как видно, тетя его раздела, уложила в постель, а он ничего не почувствовал.
— Жара у него нет! — послышался голос тети.
«Они думают, что я болен. Они не верят, что я обыкновенный невоспитанный и наглый уличный мальчишка, хулиган. Я хочу быть таким... Хочу... Хочу курить, плеваться, бросаться камнями. Нет, ничего не хочу... Вот сейчас я закрою глаза, и все исчезнет... Ведь можно так заснуть, чтобы больше не просыпаться...»
Дверь хлопнула, это, наверно, отец вышел из комнаты. А Михе хотелось, чтобы он сидел у кровати, не сводя с него глаз, положив руку ему на лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11