Но, как назло, ни один товарняк не прошел. Только на рассвете без гудка проехал какой-то состав. Заметив его, Мито торопливо вскарабкался на насыпь и понял, что опоздал.
На платформе хвостового вагона стоял человек. Он помахал рукой Мито, будто тот только его и ждал!
Мито все же побежал за поездом. Человек, очевидно,
был настроен шутливо, он перегнулся через поручни, протянул Мито руку: мол, давай, я тебе помогу,
Сам не, веря тому, что опоздал, Мито смотрел на удаляющийся поезд.
Возвращаясь в кустарник, он оступился и на спине сполз вниз.
Дождь, начавшийся минут десять назад, уже успел промочить землю и продолжал моросить нехотя, словно в угоду кому-то.
В кустарнике Мито обломал ветки и постелил их на землю. Он совсем отрезвел и, хоть и не признавался себе в этом, стыдился своего ребячества. Именно поэтому он упрямо сидел в кустах и никуда не уходил.
Дождевые капли, прыгая с листка на листок, падали ему на лицо. Мито задремал, но шум дождя тотчас разбудил его. Он повернулся на спину, взглянул на небо и снова заснул.
Во сне ему почудилось, что кто-то его зовет. Нет, не почудилось, он ясно видел даже, кто его зовет. Это была Мари.
Она плакала.
«Куда я бежал? Чего я так испугался?» — подумал Мито и горько улыбнулся.
В кустах защебетала какая-то пичуга. Спасаясь от дождя, она укрылась под листьями. А Мито лежал прямо под дождем, и дождь так крепко хлестал его по груди, словно хотел втоптать в землю.
«Еще крепче,— думал Мито,— давай крепче! Куда же я бежал, куда?»
И вдруг он ощутил что-то такое, чего не испытывал никогда в жизни,— он был счастлив, будто заново на свет родился.
Возвращался он смущенный и пристыженный, будто обнаружил в себе что-то новое, такое, чего никак от себя не ожидал!..
-— Я был совсем маленький, когда меня впервые по< садили в поезд,— сказал Ироди.
Мари снова вышла из дому. Видимо, она собралась куда-то идти: на голове у нее был шарф, под мышкой книга. Мари отворила калитку и вышла на улицу.
На улице она поглядела сначала в одну сторону, по« том в другую, словно не знала, куда идти. Поколебавшись немного, она пошла вправо по трое, идущей вдоль изгороди.
Вдоль улицы тянулась канава. В канаве медленно текла вода, вода отдавала неприятным зеленоватым цветом, Края канавы обросли высокой травой.
«Сегодня я ей скажу все,— решил Мито,— больше не могу».
Он продолжал сидеть на балконе, будто слушая Ироди, а на самом деле ничего не слыша.
Обычно Мари возвращалась домой той дорогой, что шла по берегу моря и была короче.
Вдоль тропинки, затерянной в песках, тянулся деревянный заборчик, выкрашенный белой краской. За заборчиком был санаторий. И там же в нескольких метрах от ограды билось о бетонные глыбы море. В саду стояли молчаливые эвкалипты. Глядя на них, невольно думалось, что небо очень далеко и высоко.
В здании санатория горел свет, и освещенные окна сверкали сквозь ветви, как звезды.
Мито, прислонившись спиной к камню, поджидал Мари.
«Я больше не могу,— думал он,— больше не могу!»
Его сердце, переполненное до отказа, может наконец разорваться, если он не выскажет всего Мари. Каких-нибудь несколько дней назад он об этом боялся даже думать.
Во рту у него пересохло. Табачный дым жег глотку. От волнения руки у него дрожали. Он никогда не испытывал такого сильного волнения и, во всяком случае, никогда прежде его не выдавал. Его всегда считали человеком сдержанным, и он сам был уверен в том, что умеет владеть собой. Он заметил, что у него дрожат руки, когда зажигал спичку, и решил, что это от холода. На самом деле дул холодный ветер. Не сумев справиться с дрожью, он испугался и вдруг понял, что все то, что он сейчас собирается сказать Мари,— дело его жизни и смерти. Он не знал, что с ним станется, если Мари ответит отказом. Будущее было окутано мраком.
Мито вспомнил, как однажды на берегу его застал дождь и он укрылся от него, забравшись под опрокинутую лодку. Утомленный, он сразу заснул, а проснувшись, очнулся во мраке и решил, что ослеп, потому что не помнил, когда забрался под лодку.
«Если Мари скажет «нет», я непременно ослепну»,— думал Мито.
Это «нет» он почему-то связывал с темнотой, которой очень страшился. Но в душе был твердо уверен, что Мари не отвернется от него. Хотя для такой уверенности у него не было никаких оснований. На этом свете не было человека, который бы знал о его терзаниях. Может, было бы лучше довериться кому-нибудь? Нет, на это у Мито не хватало смелости, он боялся, что ему могут сказать о ней дурное: «Мол, мы это говорим только потому, что желаем тебе добра».
Море волновалось. Оно было так близко, что, сделав шаг, Мито очутился бы в воде. Он невольно отошел от камня и, сделав несколько шагов вперед, столкнулся с Мари.
— Ах! — вскрикнула Мари.
Мито растерялся, он не ждал Мари так скоро. Он не мог вымолвить ни слова, только стоял и растерянно смотрел на нее.
— Это ты, Мито? — успокоившись, сказала Мари.— Ну и напугал ты меня!
— Да, это я, Мито! —ответил удивленный Мито.
Он никак не ожидал, что Мари знает его по имени, а обращение на «ты» совершенно сбило его с толку.
Когда у Мари прошел испуг, она вдруг разволновалась, сама не зная почему. Чтобы скрыть это волнение, она обратилась к Мито на «ты», обратилась на «ты» к человеку, с которым никогда прежде не разговаривала, хотя знала его давно.
— Кого ты здесь ждешь? — спросила она Мито как- то по-домашнему просто, и ей показалось, что за нее говорит кто-то другой из глубины ее существа, и этого другого она не могла заставить замолчать.
— Я никого не жду.
«Живем в одном городе, видимся почти каждый день, вот и говорит со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17