— Который час? —спросила я.
— Пошли! — сказал ты вместо ответа.
Мы поднялись.
— Резо...
Но мне нечего было сказать, просто хотелось вслух произнести твое имя.
Мы пошли по подъему и очутились возле круглого сквера.
— Как я люблю этот сквер! — но ты ушел вперед и не слышал меня.— Резо, подожди!
Ты остановился.
— Куда мы пойдем? — спросила я, подходя ближе.
— Ко мне.— Ты обнял меня и повторил: — Ко мне.
Как будто это непременно должно было случиться,
и я была готова к этому и в эту минуту сама хотела, чтобы это случилось, и потому ничего не сказала, а молча пошла рядом. Одного я не знала — что должно было случиться.
— Холодно,— прошептала я.
— Рассветает...
— Холодно...
Я сама стеснялась того, что говорила, как будто оправдывалась перед кем-то: мол, иду к тебе только потому, что мне холодно. А оправдываться мне было ни к чему.
Мы остановились у трехэтажного кирпичного дома с длинными деревянными балконами.
С улицы в дом вела лестница, тоже деревянная, мы поднялись по этой лестнице на третий этаж. Твоя комната была в самом конце балкона. Ты достал из кармана ключ и отпер дверь.
— Пока не входи,— сказал ты шепотом, наверное, боялся разбудить соседей,— там душно.
Этот шепот немного отрезвил меня.
— Резо,— сказала я тоже шепотом, страдая от того, что мы разговариваем, как воры,— уйдем отсюда!
— Заходи!
Света ты зажигать не стал.
Я вошла в комнату и там не увидела тебя.
— Резо!
— Май я,— твой голос раздался из глубины комнаты.— Иди ко мне!
И вдруг я чего-то испугалась — наверно, темноты, и попятилась назад.
— Нет... Нет...
— Майя!
И я пошла к тебе, вытянув вперед руки, как слепая, боясь наткнуться на что-нибудь в темноте.
Утром, когда я открыла глаза, в комнате никого не было. Я села в кровати, как оглушенная, и попыталась вспомнить, где я нахожусь. Вспомнив, поспешила лечь и натянуть на голову одеяло.
Мне было ужасно стыдно, стыдно всего, самой комнаты. Я лежала затаившись довольно долго, потом сбросила одеяло на пол: нет, ничего мне не стыдно,— и я встала ногами на постель в одной комбинации. Одна бретелька была оборвана, разозлившись, я оборвала и вторую, комбинация скользнула к ногам, я запуталась в ней и упала. Снова накрылась одеялом, обводя глазами комнату. Кроме кровати, на которой я лежала, здесь стоял стол и два стула. Вдоль одной стены — полки с книгами, на другой — моя фотография, приколотая булавкой. Тихо, едва слышно, я позвала:
— Резо... Резо...
Мне и хотелось и не хотелось видеть тебя сейчас. Ты был противен мне так же, как я была противна самой себе, и в то же время я любила тебя так, как никогда прежде.
Постепенно ко мне вернулась способность рассуждать. Я встала, завернувшись в одеяло, подошла к шкафу, стала искать иголку с ниткой. Сняла со стула твою белую сорочку, надела ее и подошла к зеркалу — босая, в длинной мужской сорочке я выглядела очень смешно. Но это было так здорово! Я засучила рукава и села пришивать бретельки.
Надо было одеваться.
В ту минуту я верила, что во всем был виноват тот старик сторож, что сидел на улице — как все равно настоящий гном — с теплым хлебом на коленях. Ничего бы не случилось, если бы не этот хлеб...
Машинально я принялась убирать комнату. Сначала собрала книги, валявшиеся на полу у кровати, поставила
их на полку. Потом застелила постель, сложила твою рубашку и спрятала. Стопку грязных тарелок на столе накрыла газетой. Я вела себя так, словно ничего и не произошло, только я все время думала, что здесь, в этой комнате, мы жить не будем. Мысль эта увлекла меня, и я уже представляла себе, как я хлопочу, стираю белье, готовлю обед, подметаю пол в нашей новой квартире.
И тут вдруг словно кто-то крикнул мне: ты напрасно мечтаешь об этом, дурочка. Разве ты не видишь, что он УЖЕ оставил тебя. Я выбежала из комнаты и побежала — по балкону, по лестнице, по улице, круто уходящей вниз. Я ничего не видела, мне только казалось, что там, в конце улицы, кто-то меня ждет, раскинув с готовностью руки, и я бежала, чтобы прижаться к его груди, спрятаться в его ласковых руках и все забыть. И звонил колокол, и цвело дерево красным цветом, и цвело разом множество красных деревьев, целый лес цветущих красных деревьев ждал меня, а на краю этого леса стояла морщинистая старуха, она тоже ждала меня, потому что сердце мое кровоточило, и только она одна знала лекарство от этой боли, и я бежала к ней, потому что хотела спастись и превратиться в высокое красное дерево.
— Майя! Майя!
Я пришла в себя и огляделась. Вот где я, уже около университета. У тротуара стояла машина, в ней сидел. Карло. Он и звал меня.
Я остановилась. Карло вышел из машины:
— Здравствуй, Майя!
Наверно, я выглядела странно, потому что он спросил:
— Что с тобой?
— Здравствуй, Карло! — я провела рукой по лицу и вспомнила, что не умывалась и не причесывалась.— Здравствуй, Карло,— повторила я,— куда ты пропал?
— Что ты здесь делаешь в такую рань? — он с удивлением разглядывал меня.
А мне и без того было неловко, и этот его настойчивый взгляд еще больше раздражал меня.
— Я спала здесь, в университетском саду,— вызывающе сказала я,— а сейчас сторожа разбудили меня и выгнали.
— Что-о?
— Хотя нет, не в саду. За косы меня привязали к небу, а к ногам мельничные жернова подвесили..,
— Майя!
— И такой счастливой я никогда в жизни не была.
Я замолчала, потому что поняла, вернее, не то чтобы поняла, а всем существом своим ощутила вдруг, что так оно и есть.
— А ты куда собрался, Карло? — мне было приятно, что я разговариваю с ним так непринужденно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33