Вот он шмыгнул мимо Икэнобэ за ворота... Это один из тех, кто, не дожидаясь окончания рабочего дня, отправляется добывать продукты... Девушки-работницы прыгают через веревочку, визжат и смеются чему-то, некоторые стоят, обняв друг друга за плечи. Неподалеку от них группа женщин, присев на корточки, рассматривает какую-то ткань, очевидно предназначенную для обмена. Женщины, нахмурившись, озабоченно совещаются о чем-то между собой. Какой-то парень в солдатской форме, как видно только что вернувшийся на завод, бродит по двору, разыскивая знакомых.
Икэнобэ был встревожен — какие последствия вызовет объявление? Профсоюзный комитет опубликовал его под давлением членов профсоюза, но Икэнобэ казалось, что это может вызвать большие осложнения.
Всё новые и новые люди беспрестанно подходили к объявлению.
Здесь, в этой галерее, которая была самым бойким местом на всей территории завода, висели и другие объявления.
Рядом с вырезанным из газеты «Заявлением Атче-сона» белело извещение об очередном заседании «Общества Тэнрю». А под экстренным сообщением профсоюзного комитета было наклеено уже пожелтевшее объявление о назначенном на июнь месяц общем собрании. Среди всех этих извещений встречались и такие записки: «Имеется поношенная мужская куртка. Меняю на пять сё риса или на восемь сё пшеницы. Инструмен-
тальный цех, Хасимото» или «Пять го пайкового сакэ хотела бы обменять на какие-либо продукты. Контрольный цех, Хана Ямамото».
Непрекращающийся, стремительный рост инфляции свел на нет всё то, чего рабочим удалось добиться в результате февральской борьбы. И к таким запискам многие проявляли гораздо больше интереса, чем к каким-либо другим сообщениям.
А что, если из-за этого объявления профсоюзного комитета враг сумеет заранее подготовиться?..
Бросив взгляд на окна заводоуправления, Икэнобэ направился к помещению профсоюза.
На окнах кабинета директора вздувались от ветра занавески. Икэнобэ казалось, что окна смотрят как-то зловеще — точно за ними таится план реэвакуации завода, опубликования которого ожидали со дня на день.
Икэнобэ рассеянно шагал по двору. Внезапно он вздрогнул.
Около самого его уха послышалась английская речь. В ворота въехал джип, пронесся точно ветер по двору мимо Икэнобэ и остановился перед заводоуправлением.
Войдя в помещение профсоюзного комитета, Икэнобэ некоторое время недоуменно озирался по сторонам.
Очевидно, сейчас шло заседание комитета, но никто из семи его постоянных членов не говорил ни слова.
За длинным столом, откинувшись на спинку стула, полузакрыв глаза, сидит Тидзива, исполняющий обязанности председателя. Рядом с ним Араки, скрестив на груди руки и опустив голову на грудь, смотрит куда-то в пространство. .Верхом на стуле, спиной к председателю, сидит Такэноути. Он положил подбородок на спинку стула и время от времени поглядывает на входную дверь; Накатани и Касавара, оба с трубками в зубах, разглядывают кольца дыма, поднимающегося к потолку.
Икэнобэ с первого взгляда стало ясно, что заседание проходит далеко не гладко; рейс, видно, выдался трудный, и корабль сбился с курса...
— Ну, я пойду, пожалуй... — внезапно решительным тоном заявил Такэноути, оглядываясь на председателя, но не трогаясь с места. Тидзива что-то пробормотал, и снова воцарилось молчание.
Икэнобэ сделал знак Араки, и тот вышел к нему за дверь.
— Кажется, наше «экстренное сообщение» только заранее оповестило противника...
— Ты думаешь?..
— Похоже, что Комацу приводит сейчас в боевую готовность всех, кто получал рубашки; среди них есть и такие, которые не состоят в «Обществе Тэнрю». Двое из нашего цеха пошли сейчас в учебную комнату...
— Вот как?
Араки прошел в пустынную галерею; усевшись на корточки у перил, он в раздумье опустил голову.
— Что если нашим сообщением мы только дали им возможность заранее принять меры? Такэноути как будто чувствует себя уверенно... — проговорил Синъити.
— Нет, не думаю...—тихо произнес Араки, не поднимая головы. — Он очень недоволен тем, что решение об этом экстренном сообщении вынесли в его отсутствие. В глубине души он всё-таки растерялся, — ведь выплывают наружу его старые грехи, когда он в послевоенной неразберихе прятал утаенные ценности в усадьбе Торидзава в горах... По-видимому, директор тоже при-частен к этому делу, и они успеют как-то подготовиться к общему собранию. Но вот что самое интересное — между Такэноути и Тидзива возникли разногласия.
— Да не может быть?!
— Тидзива поддерживает проект реэвакуации завода, но у него, знаешь ли, есть всё-таки какие-то, правда, своеобразные, взгляды на честность. Он настаивает на том, чтобы инцидент с военными рубашками был расследован до конца. А в этом случае группировка сторонников реэвакуации лишается одного из главных своих столпов.
Это был внутренний раскол правой фракции профсоюза.
— Люди, получившие рубашки, не виноваты. Поэтому нам нужно срочно обдумать план действий и выпустить новое экстренное воззвание. Но что еще более серьезно, — как будто с усилием говорил Араки, поглядывая исподлобья на Икэнобэ, — что еще более серьезно,
так это то, что среди рабочих есть люди — правда, их не много, — которые рады реэвакуации. Вот как с ними быть, а? Ведь даже и ты, наверно, доволен этим?
— Нет, я уже примирился...
- Примирился! Примириться мало! А ведь есть такие ребята, которые не примирились. Даже среди комсомольских руководителей. Задача состоит в том, чтобы они вели борьбу сообща с теми, кто страдает от этой реэвакуации, то есть фактически подвергается увольнению... Ну как, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113