идут группами, не безобразничают, не кричат — тихо, молча, с удрученным и расстроенным видом. Не в духе они оттого, что не успели выучить уроки, а не успели потому, что в газетах появилось неприятное сообщение из Англии о стычке фабричных рабочих в Бродфорде с капиталистами. И поскольку неизвестно, какую позицию займет английское правительство и парламент (хотя бы нижняя палата!), приходится беспокоиться...
Одни торговцы еще идут по своим делам, другие сидят уже перед открытыми лавками и ждут первого покупателя и почина, чтобы провести первые деньги по бороде со словами: «Эхма! От тебя почин, от бога удача!»
И вот все лавки открыты, давно идет торговля, только мастерская мастера Мане, вопреки обыкновению (такого еще никогда не бывало!), все еще на запоре, хотя время довольно позднее: господа и власть предержащая давненько уже прошли — окружной начальник, председатель суда, директор гимназии, ректор семинарии. А эти господа — как всякому известно — не обязаны спешить, да и не спешат бог знает как попасть первыми в канцелярию.
Отсутствие Мане сразу же бросилось в глаза соседям, потом заметили это почти во всех рядах. И с каждой минутой это казалось все более странным, и покупателей, словно на зло, нахлынуло к нему как никогда, и все, подходя к запертым дверям, только удивленно спрашивали: «А... где мастер Манча, нету его, что ли?» Или: «Манча еще не пришел?» Или с насмешкой в голосе: «Неужто еще нет?! Спит, значит?» — скажут, иронически улыбнутся и уходят. А были это люди, живущие главным образом у Пестрого источника, вероятно, очевидцы вчерашней сцены, о которой все уже знают, но пока молчат.
Закрытая лавка Мане дала повод всевозможным предположениям, невероятным толкам и досужим разговорам. По одному из самых сенсационных вариантов получалось, будто полиция напала на след фальшивых двудинарок и, естественно, заподозрила тотчас Манчу, учинила ночью в мастерской и в доме обыск, обнаружила якобы два полнехоньких корыта фальшивых монет и даже запрятанный
под полом станок и арестовала всех: и Манчу, и подмастерья, и юного Поте. Кое-кто, проходя мимо полицейского управления, даже слышал и узнал голос ученика (Поте частенько орал благим матом, когда его драли в мастерской, и потому голос его был знаком многим) и, делясь со знакомыми, говорил: «Просто сердце разрывалось от его воплей и рыданий!»
Подхватив эту версию, женщины принялись проклинать Манчу (а давно известно, что нет ничего страшнее женских проклятий — они срабатывают быстрей, чем беспроволочный телеграф Теслы \ поскольку посылаются прямо в небо). «Если уж,— говорили они,— Манчу и подмастерья черт толкнул на такое грязное дело, пусть черт их и забирает, но зачем впутывать невинных детей?!» И то и дело твердили, имея в виду мать Поте: «Несчастная мать, что только она пережила и что еще ей доведется пережить!» Многие заявляли, что только сейчас у них раскрылись глаза. Только сейчас им стало понятно, откуда у Мане столько лакированных полуботинок и почему он таскает их и в дождь и в грязь!..
Но этот слух недолго кружил по городу, потому что около одиннадцати часов, к великому удивлению и недоумению всех, Манча, собственной персоной, с учеником Поте открыли мастерскую. «Наверно, отдали на поруки именитых людей, отпустили до суда на свободу!..» — решили горожане. Однако, приглядевшись внимательней, заключили, что Мане вовсе не походил на человека, вышедшего из-под стражи. К великому их удивлению, он не был всклокоченным, неумытым и полураздетым и ни в коей мере не смахивал на переночевавшего в кутузке бедолагу, а как раз наоборот — выглядел как огурчик.
Он был в праздничном костюме, чисто выбрит, подстрижен, весел и в добром настроении, казался только немного недоспавшим. Его револьвер был заткнут за пояс и прикрыт сильно надушенным шелковым платком. Мане приветливо со всеми здоровался, правда, несколько рассеянно, а по тому, как он время от времени улыбался и то и дело подкручивал свои тонкие черные усики, было ясно, что причиной его опоздания была вовсе не беда. А когда увидели, что Мане не обратил никакого внимания на полицейского чиновника, не говоря уже о жандарме, и даже не ответил на их приветствие, вера в реальность этого слуха
1 Тесла Никола (1856—1943) —изобретатель в области электро-и радиотехники. По национальности серб. С 1884 г. жил в США.
полностью пропала. «Какие там станки, какие фальшивы двудинарки?!» — принялись уверять друг друга люди. «Чепуха! — возмущались некоторые.— Мане работящий, порядочный парень, как и его отец; его золотые руки подороже серебряных двудинарок, не говоря уже о фальшивых оловянных! Прокутил парень ночь напролет и проспал, вот вам и все!» Но, увидав, что в лавке Мане пробыл недолго, те же люди, покачивая головами, с сомнением тянули: «Нет, это неспроста! Тут что-то кроется! Есть какая-то закавыка!» Но что именно, какая закавыка, этого никто объяснить не мог...
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
В ней описывается, как тетушка Таска принесла в дом Зам-
фира первые вести и пространное донесение почти обо всем,
что говорилось в городе, и этим, точно громом, поразила
Ташану
В эти дни старого Замфира дома не было. Он, как обычно, уехал на хутор, где часто и охотно по нескольку дней занимался хозяйством и — как утверждали городские бездельники — развлекался с молодкой по прозванию Белая Вела, у которой, согласно пословице: медведь срывает лучшую грушу,— был квелый муж. И хотя городские кумушки хулили Замфира нещадно, приговаривая: «В его-то годы?! Еще дедом называется, а что вытворяет? Седина в голову, а бес в ребро... Эх, эх!» — тем не менее Замфир неизменно и охотно туда ездил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50