..
— Оставь меня! — бросила испуганно Зона, озираясь по сторонам.
— Не слушай ты эту дуру, эту Доку! (Она теткой мне доводится, но дура дурой!) Не верь тому, что она там у вас наплела! Никто ее не посылал, сама пошла к вам!..
— Значит, она все налгала? Так, что ли?
— Нет, не лгала, только... не надо было ей говорить!
— А для чего ты мне это рассказываешь? Мне что за дело?
— Зона,— продолжал Мане, затягивая пояс.— Я ночи не сплю... В горло кусок не идет.
— Ахти! — насмешливо воскликнула Зона. -
— Вино наливаю, а пить не могу! Попрошу спеть песню, а песни не слышу, и все из-за тебя, Зона!.. Иду на охоту, про ружье забываю! Сам не знаю, что со мной, и все из-за тебя... Словно белены объелся... Совсем одурел, Зона!
— Ха!
Мане умолк, достал табакерку и принялся скручивать цигарку. Наступила небольшая пауза.
— Пропусти меня! — сказала Зона.
— Погоди еще немного! — остановил ее Мане.— Васка, гляди в оба!.. От отца остался у меня дом, виноградник, нивы... да и сам еще кое-что докупил и прибавил. Ремесло в руках.
— Знаю...
— Мастерская есть...
— Знаю и это.
— И от заказчиков нет отбою...
— Ну и ладно!
— Дом полная чаша...
— А для чего ты все это мне говоришь?
— Не бедняк я... «могу позволить себе жениться... могу и полдюжины жен прокормить,— такая у меня выручка!
— А ты перейди в турецкую веру и возьми целую дюжину...
— Не дай господь... Мне одна нужна...
— Мало их разве в городе...
— Много, но мне нужна только одна, только...
— Пусти меня, надо идти! — прервала его Зона и двинулась было, но Мане, задерживая ее, продолжал:
— Будешь жить не так, как наши женщины при мужьях живут... Пылинки не дам на тебя сесть!..
— Гм!
— Буду тебя беречь... лелеять... слушать... Одену и украшу, как жену паши!.. На одну тебя буду мастерить... Подмастерья и ученики пусть работают на клиентов, а я буду только для, тебя, Зона, ковать сурьму, серебро и золото — тебя украшать! Чтоб сияла ты и сверкала, как пресвятая Богородица Троеручица в церкви!.. Для тебя одной с утра до ночи буду спину гнуть, что мне выручка!
— А на что обедать станешь, коль не будет выручки?! — прервала его ехидно Зона.
— Не слушай моих врагов да сплетников уличных. Не такой я, Зона, как обо мне говорят... Буду тебя слушать; скажешь: останься — останусь, скажешь: иди — пойду.
— Ну, так вот, я тебе говорю: иди и пропусти меня! — сказала Зона и отступила на шаг.
— Погоди еще минутку! — И Мане приблизился к ней на шаг.
— Ну, чего тебе? — спросила она нетерпеливо и сердито.
— Отец и мать твои меня не любят, это я хорошо знаю. О том речи нет, хочу спросить о другом...— Мане на мгновение умолк.— Скажи... Васка... лгала, когда весточку от тебя принесла, говорила, вот... «Зона тебе кланяется»?..
— Это ее спроси... Я здесь при чем? Может, она перепутала, хотела сказать: «Калина тебе кланяется».
— Почему Калина?
— Потому что она тебе пара...
— Что ты мне о Калине говоришь? Калина свое счастье найдет... А я ищу свое счастье... Мне на роду написано не с Калиной быть.
— А ты уже прочитал, что тебе написано?..
— Хе, хе! — усмехнулась Зона.— Так кто же это может быть? Васка уже невеста... Большой пропой справили...
— Не о Васке речь... Есть еще кого выдавать в том доме... Зона, милая,— голос его дрожал и прерывался.— Я знаю все... Ты теток боишься... Родители не позволяют... Но это пустяки! И отец мой Джорджия женился без благословения старой матери, уводом взял ту, что любил... И я так сделаю... Только дай согласие, я все улажу! У меня большая родня. Уведу тебя к родичам; побудешь там до венчания... Кого тебе бояться? Кто тебе что может?! У меня друзей и побратимов не перечесть! Погибнем, а не отдадим тебя!
— Нет!
— Почему?
— Мы не пара...
— У тебя есть пара?
— Есть...— бросила досадливо Зона.
— Кто?
— Мало ли кто,— сказала она кокетливо и гордо,— разве всех запомнишь?..
— Манулач?
— Кто знает...
— Э, нет, за Манулача ты не выйдешь!
— Вот еще!
— Зона! — воскликнул умоляющим голосом Мане.
— Оставь меня!
— Зачем же ты мне тогда лгала, привет посылала? Васка от тебя передала мне привет?
— Ах,— досадливо заметила Зона,— Васка может болтать, что ей вздумается,— это ее дело...
— Только и всего...
— Только и всего...— И Зона холодно повернулась к нему спиной.
— Ну, сука чорбаджийская,— крикнул Манча, оскорбленный до глубины души,— тогда ты скоро услышишь обо мне! Кой-кто на всю жизнь запомнит и дорого заплатит за «кобеля в чикчирах»!
— Уху-ху-ху! — закатилась глупым смехом Васка.— Ахти! Умора! «Кобель в чикчирах», как же это? — Смех Васки передался Зоне.
— Ха-ха-ха! — смеется Зона, подзывает Васку, и они, весело хохоча, уходят. Маке весь в поту смотрит им вслед и слушает их смех. Вот они вошли и заперли высокие ворота, а Мане все стоит, точно окаменев, на том же месте, не в силах двинуться, несчастный, подавленный, как изгнанный из рая Адам перед вратами Эдема...
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
В ней описаны страшные ночные кошмары — естественное последствие событий, содержащихся в предыдущей главе,— ставшие, в свою очередь (в какой-то мереу разумеется), причиной происшествий, о которых мы расскажем в последующих главах
Мане пришел домой как в лихорадке. В груди бушевала буря, в мозгу беспорядочно роились мысли, картины, голова раскалывалась. Не помогли ни долгое хождение по улицам, ни попытка развеять печаль в веселой компании, позабыть неприятную сцену, плясками и песнями заглушить бесновавшуюся в груди бурю. Поэтому он пришел домой раньше, чем обычно приходил по субботам, в надежде хотя бы тут, в своем старом, уединенном и тихом гнездышке отдохнуть и успокоиться, в надежде, что тишина ночи и спокойный сон прольют бальзам на его новые раны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50