ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Если не побег. И если хватит сил выдержать это тяжкое одиночество.
Одиночество — не безлюдье; люди вот они, здесь, в Баихе, и на соседних станках, общение с ними тоже возможно; одиночество — в устранении от большой работы. Какое практическое значение для партии имеет толчение им воды в ступе с Трошиным, Гендлиным, Коганом? Доброе общение с Денисовым, Шадриным, Трифоновым и Захаровым? Сколь серьезное значение имеют политические кружки из ссыльных, сколоченные при его усилиях, едва ли не на каждом станке? Да, конечно, это помогает людям не поддаваться обывательщине, заботам лишь текущего дня, засасывающим со страшной силой. Но это, говоря грубым языком здешних охотников-промысловиков, все равно что кормить собаку-лайку, у которой перебиты ноги. На белку с ней уже не пойдешь. Настоящий революционер должен не коротать вечера за дебатами вокруг азбучных истин, а действовать, действовать. Или...
Людмила Рудольфовна хорошо его понимает. Удивительна энергия и изобретательность, с какими она здесь пыталась найти путь к побегу. Надежный путь, ведущий вновь к большой работе, а не к новому аресту и тогда еще более строгой ссылке, а может быть, и каторге. Проверены были все варианты: и зимний и летний; пеший и на подводах; на лодке и на пароходе; со щедрыми подкупами и на доверии. Но тщетно: зловещий «расклад», сделанный когда-то Степанычем, оставался непоколебленныма Направо пойдешь — коня потеряешь, налево...»
С этим она и уезжала. И не утешала надеждой на близкую волю, а только умоляла: «Держитесь, держитесь, Иосиф Федорович, не падайте духом! Верьте, скоро начнется новый подъем революции и все переменится!» Ему ли не верить в это! Не на его ли обязанности добиваться такого подъема! Но пока огоньки революции все гаснут и гаснут.
Он встал, прижался лбом к холодному стеклу окна. И поразился. Снега уже нападало так много, что под его слоем потерялись все ближние предметы, а белые крупные хлопья, как испуганные чайки, летели и летели над землей. Вчерашняя тусклая осень решительно сменилась всевластной зимой. Сумеет ли пароход убежать от нее? Ах, зачем оттягивала Людмила Рудольфовна свой отъезд до последнего рейса!
Тихо ступая по застланным полынью доскам пола, Дубровинский прошелся по комнате. Вот там в углу, за ситцевой занавеской, ее кровать, занятая у кого-то из соседей. Дед Василий с бабкой Лукерьей удивлялись: «Муж и жена, а спать ложатся врозь. Согласья, что ли, нету? Опять-таки между собой не пререкаются, и всякого добра ему супружница сколько с собой привезла. Любит». Не спорить с ними, приходилось только улыбаться, А «добро» — это главным образом книги и книги. Среди них, сказать смешно, даже руководство по кулинарии знаменитой Молоховец. А к нему в придачу, еще смешнее, набор эмалированных кастрюль... Потом и сама Людмила Рудольфовна, хохоча, разводила руками: «Ну, никак не думала, что летом здесь пищу готовят только на костре, а зимой в русской печи. И там и там, конечно, эти милые кастрюльки сгорят. А Молоховец может еще и пригодиться. В ее рецептах не только бланманже и страсбург-ские пироги». Менжинская на целых три месяца внесла в этот дом свет и веселый смех.
Ему припомнилось, как ее угощали хозяева щедротами Енисея. Принесли чем-то доверху наполненный большой берестяной «чумачок» и деревянную ложку: «Отведайте».— «Что это такое? — в недоумении спросила она.— Черная икра?» — «Цветом черная, а ничего, вкусная. Да вы отведайте».— «Прямо ложкой?»— «Так, а чем же еще? Ну, калачом поддевайте. К пальцам-то она прилипчива». И после долго смеялась Людмила Рудольфовна над «прилипчивостью» икры и говорила, что, оказывается, в туруханской ссылке жить совсем неплохо, если черную икру здесь, словно гречневую кашу, большими ложками едят.
Да, конечно, летом голодно не было, только надоела смертельно все рыба и рыба, пока грибы и ягоды да кедровые орехи не пошли. Зимой похуже. Но в сытости ли дело? Старожилы не плачутся: тайга-матушка кормит. И вообще ее богатства неисчислимы, окажись они только в руках людей, добывающих эти богатства, а не «прилипай», как черная икра к пальцам, к толстым кошелькам перекупщиков. Ссыльных здесь пугает не голод, не свирепые морозы зимой и не «гнус», таежная мошка с комарами летом,— от всего этого защититься можно,— пугает бессмысленность и пустота медленно проползающих дней.
Он все ходил и ходил по комнате, припоминая то забавные, то драматические эпизоды минувшего лета. Отлучилась в Монастырское на денек-другой Лукерья Филипповна, дед Василий хотел покликать соседку, справить неотложные домашние дела, а главное — хлеб испечь. Стремясь расположить к себе деда Василия и подчеркнуть, что ей, хотя и городской жительнице, по обязанностям жены, такие дела тоже не чужды, Людмила Рудольфовна храбро заявила, что все заботы по дому возьмет на себя. И действительно, с мелочами она управилась быстро, а затем, сверх программы, заглядывая к
Молоховец и пустив в ход привезенные с собою пряности и приправы, приготовила отличное жаркое из диких уток, подстреленных дедом Василием на ближнем озерке, и совсем необыкновенное творожное блюдо, которому никто не смог подобрать достойного названия. Дед Василий ахал восхищенно: в жизни он не едал такого.
Ну, а с выпечкой хлеба получился конфуз. Молоховец ничем помочь не могла, простой крестьянский хлеб не входил в ее рецепты. Замешенное с вечера тесто в квашне никак не хотело подниматься. Может быть, ему холодно? И Людмила Рудольфовна с его, Дубровинского, помощью водрузила квашню на полку, устроенную близ печи под самым потолком, где у хозяйки хранилась разная ненужная под рукой кухонная утварь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308
Одиночество — не безлюдье; люди вот они, здесь, в Баихе, и на соседних станках, общение с ними тоже возможно; одиночество — в устранении от большой работы. Какое практическое значение для партии имеет толчение им воды в ступе с Трошиным, Гендлиным, Коганом? Доброе общение с Денисовым, Шадриным, Трифоновым и Захаровым? Сколь серьезное значение имеют политические кружки из ссыльных, сколоченные при его усилиях, едва ли не на каждом станке? Да, конечно, это помогает людям не поддаваться обывательщине, заботам лишь текущего дня, засасывающим со страшной силой. Но это, говоря грубым языком здешних охотников-промысловиков, все равно что кормить собаку-лайку, у которой перебиты ноги. На белку с ней уже не пойдешь. Настоящий революционер должен не коротать вечера за дебатами вокруг азбучных истин, а действовать, действовать. Или...
Людмила Рудольфовна хорошо его понимает. Удивительна энергия и изобретательность, с какими она здесь пыталась найти путь к побегу. Надежный путь, ведущий вновь к большой работе, а не к новому аресту и тогда еще более строгой ссылке, а может быть, и каторге. Проверены были все варианты: и зимний и летний; пеший и на подводах; на лодке и на пароходе; со щедрыми подкупами и на доверии. Но тщетно: зловещий «расклад», сделанный когда-то Степанычем, оставался непоколебленныма Направо пойдешь — коня потеряешь, налево...»
С этим она и уезжала. И не утешала надеждой на близкую волю, а только умоляла: «Держитесь, держитесь, Иосиф Федорович, не падайте духом! Верьте, скоро начнется новый подъем революции и все переменится!» Ему ли не верить в это! Не на его ли обязанности добиваться такого подъема! Но пока огоньки революции все гаснут и гаснут.
Он встал, прижался лбом к холодному стеклу окна. И поразился. Снега уже нападало так много, что под его слоем потерялись все ближние предметы, а белые крупные хлопья, как испуганные чайки, летели и летели над землей. Вчерашняя тусклая осень решительно сменилась всевластной зимой. Сумеет ли пароход убежать от нее? Ах, зачем оттягивала Людмила Рудольфовна свой отъезд до последнего рейса!
Тихо ступая по застланным полынью доскам пола, Дубровинский прошелся по комнате. Вот там в углу, за ситцевой занавеской, ее кровать, занятая у кого-то из соседей. Дед Василий с бабкой Лукерьей удивлялись: «Муж и жена, а спать ложатся врозь. Согласья, что ли, нету? Опять-таки между собой не пререкаются, и всякого добра ему супружница сколько с собой привезла. Любит». Не спорить с ними, приходилось только улыбаться, А «добро» — это главным образом книги и книги. Среди них, сказать смешно, даже руководство по кулинарии знаменитой Молоховец. А к нему в придачу, еще смешнее, набор эмалированных кастрюль... Потом и сама Людмила Рудольфовна, хохоча, разводила руками: «Ну, никак не думала, что летом здесь пищу готовят только на костре, а зимой в русской печи. И там и там, конечно, эти милые кастрюльки сгорят. А Молоховец может еще и пригодиться. В ее рецептах не только бланманже и страсбург-ские пироги». Менжинская на целых три месяца внесла в этот дом свет и веселый смех.
Ему припомнилось, как ее угощали хозяева щедротами Енисея. Принесли чем-то доверху наполненный большой берестяной «чумачок» и деревянную ложку: «Отведайте».— «Что это такое? — в недоумении спросила она.— Черная икра?» — «Цветом черная, а ничего, вкусная. Да вы отведайте».— «Прямо ложкой?»— «Так, а чем же еще? Ну, калачом поддевайте. К пальцам-то она прилипчива». И после долго смеялась Людмила Рудольфовна над «прилипчивостью» икры и говорила, что, оказывается, в туруханской ссылке жить совсем неплохо, если черную икру здесь, словно гречневую кашу, большими ложками едят.
Да, конечно, летом голодно не было, только надоела смертельно все рыба и рыба, пока грибы и ягоды да кедровые орехи не пошли. Зимой похуже. Но в сытости ли дело? Старожилы не плачутся: тайга-матушка кормит. И вообще ее богатства неисчислимы, окажись они только в руках людей, добывающих эти богатства, а не «прилипай», как черная икра к пальцам, к толстым кошелькам перекупщиков. Ссыльных здесь пугает не голод, не свирепые морозы зимой и не «гнус», таежная мошка с комарами летом,— от всего этого защититься можно,— пугает бессмысленность и пустота медленно проползающих дней.
Он все ходил и ходил по комнате, припоминая то забавные, то драматические эпизоды минувшего лета. Отлучилась в Монастырское на денек-другой Лукерья Филипповна, дед Василий хотел покликать соседку, справить неотложные домашние дела, а главное — хлеб испечь. Стремясь расположить к себе деда Василия и подчеркнуть, что ей, хотя и городской жительнице, по обязанностям жены, такие дела тоже не чужды, Людмила Рудольфовна храбро заявила, что все заботы по дому возьмет на себя. И действительно, с мелочами она управилась быстро, а затем, сверх программы, заглядывая к
Молоховец и пустив в ход привезенные с собою пряности и приправы, приготовила отличное жаркое из диких уток, подстреленных дедом Василием на ближнем озерке, и совсем необыкновенное творожное блюдо, которому никто не смог подобрать достойного названия. Дед Василий ахал восхищенно: в жизни он не едал такого.
Ну, а с выпечкой хлеба получился конфуз. Молоховец ничем помочь не могла, простой крестьянский хлеб не входил в ее рецепты. Замешенное с вечера тесто в квашне никак не хотело подниматься. Может быть, ему холодно? И Людмила Рудольфовна с его, Дубровинского, помощью водрузила квашню на полку, устроенную близ печи под самым потолком, где у хозяйки хранилась разная ненужная под рукой кухонная утварь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308