Надо было заняться чем-нибудь таким, что помогло бы ему забыть о холоде.
Садык подвигался, немножко согрелся, потом тихо спустился к ручью, собрал несколько пучков камчин-бутты и вернулся к арче. Еще раз внимательно огляделся, прислушался — ничего подозрительного.
Устроившись поудобнее, принялся плести из кам-чинбутты какое-то подобие веревки или плетки. Он с детства любил это занятие. Умел сплести из камчин-бутты и корзинку, и веревку, и плетку, и многое другое, И ничто в минуты волнения так не успокаивало его. Друзья посмеивались над ним, но он оставался верен себе. Однажды на фронте... Да, тогда их рота в ожидании приказа о наступлении стояла на болоте. Бойцы, по колено в холодной жиже, выжидающе глядели на командира, а тот сам ждал команды из батальона. Немцы осыпали снарядами лес за их спинами, и от этого еще сильнее хотелось рвануться вперед. Однако приказа все не было. Прошло с полчаса, солдаты нервничали, старались вытянуть ноги из грязи, найти хоть какую-нибудь опору. И вот в такой момент Садык на глазах у всей роты стал плести корзину из камыша, благо здесь его было достаточно. С того дня бойцы, особенно перед наступлением, любили подшучивать над Садыком.
— Эй, Садык, скоро в атаку!— говорили они.— Достать тебе камыша?
Садык улыбнулся, вспомнив этот случай. Пальцы его машинально сплетали что-то похожее на плетку, а глаза беспокойно обшаривали заросли арчи вокруг родника.
Близился рассвет, громче слышалось пение куропаток.
— Не уйдешь, негодяй! Не уйдешь...— все шептал Садык.
Вскоре лучи солнца высветили острые пики гор, потам ближние скалы, потом узкие зеленые листья арчи и наконец коснулись побледневшего и усталого лица Садыка. Кругом было тихо, словно человек никогда не появлялся в этих местах.
Поигрывая сплетенной из камчинбутты плеткой, Садык размышлял. Когда он допустил ошибку? Почему не сумел разглядеть, что за человек Акбар? Он даже себе не может объяснить, почему Акбар дезертировал... Можно ли понять такого человека? Садык многое видел на фронте. Видел людей, сознательно шедших на смерть, чтобы спасти, жизнь других. А Акбар? Неужели он не понимает, что сражаться за Родину — это то же самое, что защищать жизнь и счастье своей семьи, свой дом, собственное честное имя?
Солнце согревало величественные, недоступные вершины. Садык продолжал внимательно осматривать все вокруг. И вдруг он увидел, что наверху, у подножия скалы, качнулась ветка арчи, показалась мужская голова в шапке. Человек стоял неподвижно, настороженно оглядывая ущелье и заросли у родника. Потом быстро перебежал от арчи к другой, росшей пониже, потом к следующей... Испуганно озираясь, тихо приблизился к роднику, опустился на колени, вынул из-за пазухи бурдючок, опустил его в воду.
Садык бесшумно поднялся, вышел из своего укрытия и сделал несколько шагов к роднику. Из-под ноги его скатился камушек, булькнув, ушел под воду. Акбар испуганно обернулся, посмотрел вверх, и бурдючок выпал из его рук. Садык стоял над ним на скале, его холодный немигающий взгляд, казалось, пронзал Акбара насквозь.
Акбар вскочил, побежал.
— Стой, стрелять буду!— крикнул Садык. Крик эхом отозвался в ущелье.
Акбар тут же остановился, замер на месте. Не оглядываясь, поднял руки.
Садык быстро спустился. Теперь они стояли, лицом к лицу, один глядел с презрением, другой — со страхом. Оба часто дышали.
— Опусти руки,— сказал Садык,— у меня нет оружия. Да и не стану я пачкаться о тебя!
— Чего... чего ты тогда хочешь?— Акбар говорил с усилием, голос его дрожал.
Садык оглядел обросшее лицо бывшего друга, его запавшие глаза в темных кругах, воспаленные веки, отсыревшую рваную одежду, худую черную шею... Когда же он в последний раз видел теплую воду?
— Вернись и иди с повинной. Может, и простят.
— Думаешь, я такой дурак?
— Ты хуже дурака.
— Воля твоя, можешь говорить что хочешь.
— Почему ты сбежал?
— Каждый думает о себе...
— Значит, испугался? Струсил?
— Нет!
— Тогда почему изменил родине?
— Какой родине?
— А у тебя их много?— Садык невольно замахнулся, но, еле сдержав себя, опустил руку.— Нет, я не трону тебя. Разве кулаком научишь того, кто не знает, что такое родина? Верно говорят, в семье не без урода!
— Отпусти меня. Я уйду из этих мест. Навсегда,
— Куда?
— Куда-нибудь, где меня не знают.
— Думаешь, в другом месте люди не распознают тебя? Как ты будешь жить с такой совестью?
— Не знаю я никакой такой совести! Я жить хочу!
— И змея хочет жить!
— Хорошо, пусть я буду змеей!
— Мне жаль тебя, бывшего... Когда-то я верил тебе. Помнишь, что ты сделал в Джахоннамо?
— Когда человеку выпадают тяжелые дни, он вспоминает все свои проступки.
— С тех пор, как узнал я о твоем дезертирстве, жалею, что тогда не отдал тебя под суд.
Акбар промолчал.
У Сам перестал быть человеком, хочешь и сына сделать таким?
— Что ты хочешь сказать?
— Если сын останется с тобой, он может стать таким же, как ты, подлецом!
— Это мое дело.
— Не-ет, ошибаешься!
— Пожалей хоть ребенка, ради него не трогай меня! Я же сказал: уйду навсегда...
Акбар шагнул в сторону скалы, с которой спустился, Но Садык заступил ему дорогу.
— И поэтому ты выкрал Анвара?
— Да...
— И ты еще смеешь называть себя отцом?
Акбар сделал еще шаг.
— Стой! Вместе со мной ты отправишься в район.
— Как бы не так! Я еще хочу пожить,..
— Вернись, Акбар! Возвращайся и иди с повинной!
— Дай дорогу!
— Нет!
— Нет? Так вот тебе!— Акбар, размахнувшись, ударил Садыка в грудь кулаком. От неожиданно резкого удара Садык задохнулся, опустился на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26