Может ли хоть кто-нибудь в мире до конца познать ее сердце? Несмотря на то, что Назокат, казалось, любила его, Фируз вовсе не чувствовал себя уверенным в отношениях с ней. Он понимал, что она открылась ему только частью своего существа. А что
дальше, и сможет ли она ответить ему, и сможет ли он ответить ей, и что будет с ними?
Потом он подумал, что послезавтра наконец исполнит сыновний долг и установит плиту на могилу покойных родителей. Отец пережил мать на двадцать три года... Сколько сейчас ему, Фирузу? Еще двадцать три или уже двадцать три? Простой шофер, профессия ему по душе, хотя дядя его считает такую должность унизительной. Да, дядя... Быстро же он прибрал к рукам хозяйство отца. Вчера Фируз видел, как плотники свалили во дворе у отца старые ворота и ставили новые, широкие, в которые могла бы въехать машина.
Фируз проделал уже половину пути, отделявшего райцентр от села, и спустился к ручью. Приветливые огоньки селения, светившие с холма напротив, теперь скрылись за склоном.
Он пошел медленнее, чтобы не споткнуться в темноте. Мелкие камушки осыпались под ногами, нарушая шорохом тихое журчание воды.
Осторожно, по камням, Фируз перебрался через ручей и, с облегчением вздохнув, закурил. Когда спичка погасла, тьма вокруг сделалась еще плотнее.
Не видя ничего вокруг, он шагнул раз, другой, услышал неясный шорох перед собой, и в ту же секунду его ударили из темноты по лицу. Сигарета отлетела, разбрызгивая красные искры — или это в глазах заплясали красные точки? Ударили еще раз, да так, что в голове зазвенело... Фируз весь напрягся, стараясь сохранить равновесие и не упасть, машинально выбросил руку вперед и ухватил за ворот одежды человека, который напал на него. Затем, мгновенно развернувшись, Фируз изо всей силы влепил ему — человек охнул и сел на землю.
Голос Фирузу показался знакомым. Он нагнулся, чтобы поставить противника на ноги и разобраться, с кем имеет дело, но тут сзади его тяжело ударили чем- то по затылку. Ощущение было такое, будто по вылетели все зубы. Фируз упал ничком. С усилием оперся руками, пытаясь подняться,— новый удар пришелся ему под ребро: видно, пнули сапогом. У него перехватило дыхание, руки сделались ватными, и он снова ткнулся лицом в землю.
Рядом, на крайней улице села, послышалось тарахтение автомобильного мотора, и свет фар прорезал вдруг темноту над водой. Лежа на земле, Фируз услышал словно издалека топот ног—нападавшие спешили скрыться. Свет фар придвинулся, хотя самой машины не было видно за скатом холма.
Фируз сел на земле, потом поднялся, ощупал голову—шапки не было.,. В свете фар показавшейся из-за крайнего дома машины он нашел на земле свою шапку, надел ее. Обнаружил, что в левом кулаке зажата большая серая пуговица. Машинально сунул ее в карман.
Кажется, он хорошо отделался.
Фируз двинулся по направлению к селу, как вдруг машина, обдавшая его на мгновение светом фар, резко свернула навстречу. Дверца кабины открылась, и спрыгнул на землю Сафар.
— Фируз? Ты?!
— Привет,— Фируз с трудом улыбнулся.— Далеко собрался?
— Шифер везу. А ты чего?.. Что произошло?
— Ничего... В кино ходил. Теперь вот, видишь, домой возвращаюсь,
— У тебя же лицо в крови! Что случилось? Ты что, упал?
Фируз провел рукой по щеке — на ладони увидел кровь. Он спустился к ручью, умылся ледяной водой. Лицо горело, но боль на холоде почти не чувствовалась.
— Так что случилось?— снова спросил Сафар,— Может, тебя кто-нибудь... Почему скрываешь?
— Ничего не случилось,
— Слушай,..
— Я ведь сказал, Сафар, ничего не случилось. Можешь ехать.
Сафар даже обиделся, но беспокойство за друга взяло верх.
— Садись в кабину, довезу. Не надо тебе идти так...
Наймов задумчиво глядел сквозь высокое окно кабинета на улицу: опять пошел снег, Снежинки кружились на ветру, свободные и беспечные, и словно насмехались над ним, угрюмым и озлобленным.
Да, зима начинала круто. Пало уже семьдесят голов овец. Если и дальше так пойдет... Об этом лучше было не думать.
Вчера он еще раз встретился с Назокат и, казалось, сделал все, чтобы смягчить ее, но так и не уговорил вернуться. Назокат и слушать его не хотела... Они сильно поссорились. Он, Наймов, не смог сдержаться — кричал в гневе:
«Ты подумала, на кого ты меня променяла?! С шоферней якшаешься?»
«С какой это шоферней?»— тоже зло спросила Назокат.
«Она еще спрашивает, с какой! Ты что, думаешь, я ничего не знаю? Потеряв стыд и совесть, ходишь в кино с другим мужчиной, держишь его за руку... Не думай, что глаза мои слепы. Я знаю каждый твой шаг».
Назокат отрезала: «Ага, понимаю... Вы имеете в виду Фируза?»
Она независимо смотрела ему в лицо.
«Да, именно его, этого сархура! Я вижу, как ты тянешься к нему...»
«Это правда,— спокойно соглашалась Назокат.— Действительно, тянусь...»
Наймов почувствовал, что теряет почву под ногами.
«Что тебе в нем — дом у него, или деньги, или диплом хотя бы в руках?..»— и осекся под насмешливым взглядом Назокат.
«Эй, женщина,— с трудом подавляя ярость, снова заговорил Наймов.— Поставь свой ум на место! Ты соображаешь, что делаешь?! Мало того, что ушла от мужа, еще и осрамить меня захотела? Не забывай — ты до сих пор моя жена!»
Назокат засмеялась — злость ее проходила, она видела его бессилие.
«Разве вы мужчина? Неужели до сих пор не поняли, что я больше вам не жена?..»
Наймов вернулся от окна, сел за стол, но работать не мог. Голова разламывалась от забот, а вот на сердце было пусто.
«Зря я погорячился, не так надо было с ней разговаривать. Ведь знаю же: только лестью, только сладостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43