они про-
изводили при этом такой шум, так вздыхали, охали и стенали, что чуть не разбудили уснувшего под воздействием винных паров отца.
Чудные каникулы! Казалось, они должны были быть для меня самыми скучными на свете, но я находил в них непонятную прелесть. Философы усмотрели бы здесь, наверно, прямую связь с моим тогдашним чтением, поскольку в то лето я прилежно штудировал сартровское «Бытие и Ничто», и книга эта имела на меня огромное влияние. Не знаю... Я скорее склонен думать, что дело тут было в моих прогулках по берегам живописной реки, дело было в чудесных пейзажах, пробудивших во мне любовь к природе.
Среди великолепных деревьев — тут растут главным образом ясени и тополя — струит свои быстрые воды, сверкая как хрусталь на белом песчаном ложе, прихотливая речка Об. Помню, я набрел однажды на место, где рыба метала икру. В неподвижной заводи искрилась прозрачная вода, переливаясь бликами на бесчисленных живых перламутровых веретенцах; не обращая внимания на непрошеного соглядатая, рыбки извивались, застывали на месте, почти прижимались ко дну, с силой выдавливая из себя зародышей, и этот диковинный способ воспроизводства, безмолвный, ледяной, слепой, бесчувственный, вернул меня снова к моей постоянной ассоциации идей, дазюе не идей, а картин, старых и новых, которые настойчиво обволакивали лицо и весь облик кузины, оставляя меня тоже ледяным и бесчувственным... Я вспоминаю об этом еще и потому, что, вернувшись к себе в комнату, я описал, как рыба мечет икру, и это был мой первый опыт писательства, первая взрослая попытка на литературном поприще, на этом тоже странном пути, таком далеком от жизни, от ее теплоты, от ее живой речи. Этот набросок я потом потерял, а может быть, и порвал. Не обязан ли я этим кузине, тому, что она была для меня бесполым существом? Мне приятно было бы быть ей за это благодарным.
Как можно было предвидеть, кафе, утратившее клиентуру, было вскоре продано. Отец, несчастная жертва сонливости, обратился к религии и завершил свою карьеру и жизнь в должности церковного сторожа. Кузина вышла замуж, и брак оказался гораздо удачней, чем можно было в подобных обстоятельствах ожидать. Ее избранник, чье прошлое, если верить слухам., было довольно сом мгелъ-
ным—но слухам в маленьких городишках никогда не следует верить,— стал владельцем металлургического предприятия и разбогател. Но счастье было недолгим: промышленник разбился за штурвалом личного самолета, оставив довольно молодую вдову и маленькую девочку, но эту маленькую девочку я уже не знал...
Таковы переменчивые лики одного из эпизодов моей детской сексуальности, разные грани навязчивого образа, который сопровождал меня долгие годы и который, если вернуться к поре моего детства, не слишком меня тогда тревожил. Не знаю, к какой категории отнести эти короткие и редкие импульсы, занимающие в моей внутренней жизни настолько малое место, что в промежутках между ними я про них начисто забывал, хотя вполне возмоокно, что я их намеренно старался забыть, ибо пребывал под влиянием добродетельных бабушек, которые являлись для меня воплощением чистой духовности, наподобие архангелов, про которых вообще не знаешь, к какому полу они принадлежат.
Однако движение моих воспоминаний от упакованных в бумагу костей к анатомическому устройству девочки и молодой девушки внушает некоторые сомнения в моей хваленой невинности.
Убиение Невинных.Мое семейство не забудет речей философствующего мясника, его инвектив против ускоренного интеллектуального роста, столь вредного для гармоничного развития тела и духа.
Когда, вернувшись под родительский кров, я тотчас же опять заболел, псе сразу вспомнили ату провинциальную мудрость, вспомнили, что мясник звал меня к себе в деревню, дабы я по примеру юного приказчика, этой жертвы тяжкого умственного переутомления, восстановил там свои силы. Кто знает, быть может, глоток воздуха окажется куда действеннее, чем все столичные врачи с их лекарствами? Как только между моими родителями и обеими бабушками восстановились былые контакты, бабушки принялись настаивать на этой поездке и в конце концов своего добились.
Перспектива увидеть наконец своими глазами деревню Гризи, о которой твердила мне днем и ночью Люсиль, привела меня в восторг, хотя предстоящая встреча с мясни-
ком Альбером, человеком, столь могучим во всех отношениях, меня немного пугала, к тому же это было моим первым серьезным путешествием. Ранние выезды на природу в счет, конечно, не шли, от них у меня в памяти ничего не осталось, кроме, пожалуй, все того же пребывания в постели валетом с кузиной.
Я упомянул о проявленной обеими бабушками настойчивости. Это не совсем точно. Люсиль о поездке говорила с какими-то недомолвками, которые меня удивляли, их мудрый смысл я постиг значительно позже. Люсиль выказала отвращение к поездке, ссылалась на возраст, на утомление, на то, что в деревне у нее уже не осталось никого из близких, словом, нашла тысячу причин, чтобы скрыть истинную причину: в подлинную Гризи-Сюин, Гризи-Сюин ее воспоминаний, в нашу с ней Гризи попасть можно, лишь вернувшись чуть ли не на полвека назад. Люсиль смутно боялась пережить разочарование и от путешествия уклонилась.
Я тоже был хранителем мифа и тоже ощутил нечто сходное с тем, что, наверно, почувствовала бы она, когда нашим взорам предстала центральная площадь типичной" для Иль-де-Франс деревни, с ее пустырем, поросшим травой, с рассаженными в шахматном порядке платанами и с развалинами старинной дозорной башни как раз напротив дома мясника. Где же обещанные лесные дебри?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125