эмалированную бляху отчасти скрывали широкие зубчатые листья эффектного декоративного куста — или дерева? — к тому же мы просто загляделись на сад, сходивший доломитовыми террасами от тепло-коричневой стены дома к забору, который открывал взгляду все, не допуская в то же время ни к чему.
Я вылезла из машины, и меня объяла аристократическая тишина улочки. Подошла к калитке — заперта Нажала на звонок — ни звука. В глубине сада залаяла собака. В конце концов показался и человек, девочка лет двенадцати. Я заметила.. Учительница Набург? Да, живет, но ее нет дома Еще в колхозе? Нет, на экскурсии в.. Я просила передать привет Она молча кивнула и смотрела потом, как мы уезжаем Я не утерпела, чтобы не оглянуться на дом и на сад: ничего не скажешь, красиво! Я бы тоже здесь жила с удовольствием Тут хорошо работать. К тому же красивый дом моя слабость. Красивый дом моя мечта, которой не суждено сбыться, ведь красивый дом требует много времени, а у меня никогда не будет столько времени, сколько требует красивый дом ..
29 сентября 1977 года
Иду на поезд по вокзальной площади — и вдруг голос-искуситель из Ниоткуда: «Ну, поехали в Лесовое?» И «ниоткуда» не что иное, как такси «Волга», в боковое окно которой ко мне приветливо тянется мужественно ладный шнобель! Сегодня у меня, честное слово, и в мыслях не было ехать домой на такси, больше того — в этом нет никакой надобности, так как поезда курсируют исправно. Но стоило мне вообразить, как я тут же брошу портфель и сетку на заднее сиденье, как блаженно откинусь на переднем, сразу отдаваясь комфортному покачиванию, — и все! Быть по сему—катим в Лесовое! А то всю жизнь буду жалеть об упущенной возможности «Правда ведь?» — весело переспросил Гунтар и, подавшись вперед, принял мои вещи.
Я села безо всякой задней мысли его брать интервью, но не прошло и десяти минут, как разговор сам собой перешел на перемену местожительства. Нарядный коттедж на Горной улице, где снимают жилье Набурги, принадлежит неким Балтманам. Вы про них не слыхали? А что я могла про них слышать? Чем они знамениты? Садом. На конкурсах постоянно занимают призовые места. Ну, сад действительно чудный! В этот вопрос повестки дня я тоже сумела вставить словцо по существу, присовокупив, что дом, между прочим, тоже недурен. На это Гунтар заметил, что дом не новый, он только лет десять—двенадцать тому назад частично перестроен, но после смерти хозяина уже немного запущен. Вот сейчас, добавил он, в багажнике у него три банки белой эмали, вторую обязательно надо забросить в Ошупилс, чтобы «до морозов еще кое-где навести блеск». Сколько же у них там комнат — одна, две? Фактически одна, но с отдельным входом и еще с маленькой такой темной боковушкой — можно поставить газовую плиту и использовать как кухню. И сколько же берут за такую комнату с отдельным входом и темной боковушкой в придачу? Тридцать пять — о! — да, да, почти рижская цена, однако с правом пользоваться и гаражом, но главное — уголок рта у Гунтара дрогнул — им с Иреной не придется больше «согласовывать свою личную жизнь в высших инстанциях». Ясно. Прописываться на Горной улице они, конечно, не станут. Частники прописывают неохотно, чтобы «не связать себя на всю жизнь» — тоже ясно, хотя в данном случае есть «джентльменское соглашение», так как Малда, хромая девочка, — Иренина ученица. Да и они жить там весь век не собираются, «до пенсии, может» (хм!), все же квартиру получат, хотя пока все это только на бумаге. Распределение? Распределение?! Дом для учителей — на бумаге! Джеральдина дышит на ладан, надо срочно думать о новой машине, она для него не роскошь, а предмет первой необходимости, без своей машины в Риге работать нельзя, тогда из таксопарка надо уходить, а уходить он не хочет, потому что работа ему нравится. Но с тех пор как «Запорожец» на ремонте, добираться туда и обратно стало целой проблемой. Достал шины — «хотя бы обуть Джеральдину», но пока что пришлось оставить у товарища в Иманге. Без машины как без рук! После вечерней смены приходится оставаться в Риге у родичей и ночевать на раскладушке в кухне под раковиной... И вдруг без всякого перехода, словно бы продолжая ту же тему: «Может быть, выключим счетчик?» Я смешалась. Смешалась настолько, что не нашлась что ответить. Но отчего я так сильно смутилась? Черт его знает... Не могу сказать. Задета была тем, что меня не стеснялись? Боялась показаться смешной, твердокаменной, ведь — сколько раз мне приходилось это слышать! — «все крадут»? Крадут начиная с лампочек на лестничных клетках и кончая автомашинами... крадут пекари корицу и повара перец... крадут строители кирпич и журналисты заголовки... крадут шедевры искусства и почтовые поезда, крадут не только свиней с бойни, но даже кобр из него... крадут не только шапки с головы, но даже головы... Что в сравнении со всем этим несчастные рубли, которые к тому же не вытащили из моего кармана, ведь для моего кармана все едино, едем ли мы с включенным счетчиком или с выключенным, так что для меня лично ничего нет легче, чем подарить Гунтару эти несколько рублей.
Нерешительная борьба моей совести происходило конечно не принародно, а, так сказать, на фоне молчания, молчание же издавна считается знаком согласия, поэтому счетчик он выключил, потом, остановив машину, вышел, протянул руку к ветровому стеклу и... Что он сделал? И мы снова поехали.
Дальнейшее происходило примерно так.
— Что вы сделали, Гунтар?
— Секрет фирмы.
— Продайте секрет!
— Зачем вам? Пойдете работать в таксопарк?
— А вдруг захочу вставить в какой-нибудь роман? Он молчал.
— Ну, Гунтар! Скажите цену!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56