Все это пришло тебе в голову позже, потом, когда ты оказался перед свершившимся фактом... Когда стало ясно, что друг твой работает, а ты преспокойно пользуешься его заработком. Преспокойно? Нет. Разве ты не
помнишь, как тяжело это на тебя действовало? Как ты старался хоть чем-нибудь да помочь ему? Не остаться в долгу перед товарищем. И наконец, зачем ты так упорно отрицаешь, что в тот день ты все-таки вел себя искренне, что ты действительно хотел сделать доброе дело?
Ну что же, ты честно провел свою игру. Во всем признался. Кое-что даже преувеличил, приписал себе такие вещи, которых не было. Придумал себе вину. Искал ее там, где и не мог найти. Словом, отнесся к себе беспощадно.
Твоя беспощадность доказывает, что ты все-таки не виноват. Это беспощадность человека, которому нечего стыдиться. Ведь ты же отлично знаешь и себя, и тот мир, в котором живешь. Будь у тебя на самом деле какая-нибудь вина, ты не смог бы отнестись к себе так беспощадно.
Ладно, и все-таки — какова самая большая ошибка в твоей жизни? Была у тебя, в конце концов, такая ошибка или же ее не было?Знаешь, какова именно самая большая ошибка в твоей жизни ?Однажды ты пошел домой из школы не по обычной своей короткой дороге, а, увлеченный соревнованием велосипедистов, свернул с этой дороги и пошел по длинной.
Однажды ты допустил в школьном диктанте двенадцать орфографических ошибок.Играя в футбол на школьном дворе, хотел обязательно быть вратарем.Никогда ничего не запоминал наизусть, как ни старался, не выходило, и, отвечая, ты неминуемо путал слова.Самую большую ошибку ты совершаешь сейчас, пытаясь найти такую ошибку. Но ведь это же игра. Тебе стало скучно. Ты хочешь развлечься. Ты убиваешь время. И этим как раз совершаешь еще одну ошибку, может быть, большую, чем все, какие были до сегодняшнего дня.
Ты поднялся из-за столика, расплатился за пиво и вышел на улицу. Городок был маленький, и ты очень скоро нашел единственную в нем гостиницу. Ты попросил себе номер и поднялся наверх. Комната была узкая и не очень чистая.
Ты спросил, почему в номере нет ванной. Ответили, что ванная на первом, этаже. Ты спросил: а есть ли горячая вода? Ответили — нет.Через некоторое время ты снова спустился и вышел на улицу. Ты так долго бродил по этому маленькому городу, что на тебя уже перестали обращать внимание. К твоему лицу уже привыкли. Кафе закрылось. Закрылись и магазины. Закрылся газетный киоск. И ты не знал, куда деваться от праздности и скуки. Открыта была только телефонная будка. Ты вошел туда, захлопнул за собой дверь и набрал какой-то номер. Потом ты услышал свой собственный голос:
— Алло... Это из организации «Здоровый дух, здоровое тело» ? Сегодня у вас назначена со мной встреча. Сейчас я на станции номер один... Вы можете приехать и забрать меня...
Глава девятая
А Хиросима?
Про Хиросиму он забыл.
Хиросимы не было.
Хиросима была не в нем.
Она была сама по себе.
Она не имела к нему отношения.
Потому что все равно Хиросима была бы. Независимо от него. Независимо от того, он есть или нет его.
Независимо от того, родился или не родился Клод Изерли.
Клод Роберт Изерли — это его полное имя, а вообще его называют попросту Боб...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава десятая
Бобу позвонили из дворца и сообщили, что его приглашает к себе Бонапарт. Попросили явиться в военной форме и при всех орденах. Когда же Боб поинтересовался о причинах приглашения, сказали, что будет разбираться судебное дело Отца атомной и Отца водородной бомбы.
Надевая мундир, Боб услышал за спиной чей-то голос:
— Ах, какой вы красивый!
Боб обернулся и увидел робота, который считал себя машинисткой. У него давно уже была скверная привычка подглядывать за Бобом в замочную скважину. Сейчас он, наверное, тоже подглядывал, а потом незаметно прокрался в комнату.
— Как вам идет эта форма! — трещала «машинистка». — Я умираю от любви к вам... Я хочу быть вашей любовницей... Можно, я приду к вам сегодня ночью?
— Приходи, — сказал Боб лишь бы отделаться.
— Правда? — обрадованно воскликнул робот. Потом добавил шепотом: — Об одном только прошу вас — чтобы не узнал тренер.
— Чего ты боишься?
— Я его любовница.
— А почему именно его?
— Он настоящий мужчина.
— А!
— Теперь вы наконец верите, что я машинистка?
— Вполне.
Боб вышел из комнаты.
В коридоре его ждали дипломат, философ и робот от искусства.
— Возьмите нас с собой,— сказал философ.
— К сожалению, меня пригласили одного. Не знаю, насколько это будет удобно, если мы заявимся туда вчетвером.
— Может, вы позвоните и попросите разрешения?
— Не понимаю, почему вам так хочется пойти со мной?
— Чтобы быть при вас и помочь вам советами. Вы один не справитесь. Ведь сегодня же разбирается ваше дело. Вас будут судить.
— Меня? Ничего подобного. Судить будут других. И я тут ни при чем.
— Сегодня разбирается ваше дело.
— До сих пор вы бывали откровенны со мной... Не так ли?
— Мы ни разу не видели Бонапарта, нам хочется его увидеть, — признался философ.
— Я бы с радостью выполнил вашу просьбу, но это невозможно, — сказал Боб и направился к двери.
— Сегодня разбирается ваше дело, — сказали ему вслед все три робота. — Сегодня вас судят, будьте осторожны.
Боба привели в небольшой зал, где уже собралось человек около двадцати.Боб удивился, потому что в зале не было ничего напоминающего суд. В центре был накрыт роскошный стол, и за этим столом сидели гости.
Боб по-военному отдал честь, потом поместился рядом с Джо, также оказавшимся в числе приглашенных.
И поскольку все за столом ели, Боб тоже принялся за еду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50