Она ответила ему, не оборачиваясь:
— В мире полно неприятностей, дедушка. Я вовсе и не собиралась... компрометировать себя, как ты говоришь. Мы принадлежим к другому классу, и этим все сказано. А эти люди далеки от того, чтобы интересоваться нами по-настоящему. Все их поступки превыше нашего разумения. Мы их никогда не поймем.
— Ты совершенно не понимаешь того, о чем говоришь, — устало сказал Уэллс и ушел.
Она смотрела ему вслед, пока его тощий силуэт не скрылся в конце коридора. Он никогда ее не любил. Кем он был для нее? А она сама? Кто она такая? Почему они совсем не похожи друг на друга? Она его тоже не любила. Даже в детстве. Она всегда была одинокой... а сейчас особенно. Это одиночество и толкнуло ее к общению с Джоном Блэйном. Ей не хотелось и минуты его пребывания в замке.
...Он сидел в библиотеке у большого письменного стола из дуба. Глаза его были закрыты, лицо постоянно меняло выражение. Он опять держал трубку на вытянутой руке. Оттуда доносился зычный и скрипучий голос его отца.
— Ты меня слышишь? Я хочу, чтобы ты вернулся к следующему понедельнику в Нью-Йорк. Как зачем? Да для слияния же, Джонни! Не валяй дурака!
Рассудительным и твердым тоном он ответил:
— Все не так просто, папа. У меня возникли трудности. Я сам еще многого не понимаю, но...
— Значит, тебя не будет? — словно рубанул голос.
— Нет.
— Ты отдаешь себе отчет в своих поступках? Отец Луизы будет взбешен, а тебе известны его приступы гнева! Правда, я отвечаю ему тем же. Если мы будем одни, нам не удастся
договориться, как это уже случалось раньше. Так что мне ему сказать?
— Разве ты обязан объяснять ему мои поступки? К чему вообще этот сыр-бор?
В комнату неслышно вошла Кэт и молча остановилась у порога.
— Весь этот сыр-бор, как ты говоришь, означает, что Луиза встречается с другим молодым человеком, пока ты прогуливаешься по английским лугам и замкам. Если тебя здесь не будет в понедельник, ты ее потеряешь, даю тебе голову на отсечение. Мальчик мой, зачем этим рисковать ради груды камней? — Голос смягчился. — Никто не знает, что такое любовь, пока не потеряет ее. Я кое-что в этом смыслю. Сколько раз я причинял боль твоей матери! Сколько времени я потерял, когда по глупости лишал себя ее присутствия! Сколько раз я мог сделать ей приятное и не сделал этого! — Голос замолк, затем вновь взорвался: — Да иди ты к черту!
Раздался щелчок разрыва связи.
Кэт хотела потихоньку исчезнуть, но не успела она сделать и двух шагов, как Джон Блэйн отрезал ей путь, сказав:
— Это был мой отец.
— Я догадалась.
— Не уходите, я должен вам кое-что объяснить.
— По поводу слияния? — улыбнулась она.
— Нет, у меня для вас есть более важное сообщение. Она отважно посмотрела на него. Затем, подойдя к письменному столу, сняла трубку и протянула ему:
— Возьмите.
— Зачем? — удивился он.
— Не следует ли вам отправить телеграмму?
И она вышла с поднятой головой. Он остался стоять в раздумье, затем сделал несколько шагов по направлению к двери, остановился, передумав, и медленно вернулся к письменному столу, сел и обхватил голову руками. Так прошло десять минут. Затем он снял трубку, набрал номер и стал ждать.
Когда раздался звонок, он снял трубку и продиктовал телеграмму. Но не отцу, а Луизе. Несколько минут он стоял молчаливый и задумчивый, затем улыбнулся, энергично
хлопнул по столу обеими ладонями и, насвистывая мелодию вальса и почти танцуя, вышел из комнаты.Кэт плакала у себя в комнате. Силы ее были на исходе, она ничего не понимала.
Расположенная в запертой башне, маленькая комната с узкими высокими окнами и вырубленным прямо в серой каменной стене камином принадлежала в те далекие времена молоденькой фрейлине, приехавшей из страны галлов. Доведенная до отчаяния своим одиночеством, она повесилась в этой комнате на центральной балке потолка. Никто не заметил ее исчезновения; прошло несколько дней, когда ее хватились. Фрейлину звали Меган, и Кэт часто думала о нейг расспрашивая себя о ее судьбе и о причинах ее самоубийства. Кэт казалось, что не только одиночество привело ее к этому страшному концу. Наверное, у нее была жестокая госпожа или несчастная любовь, никто этого не знал.
Сейчас Кэт хорошо понимала отчаянный поступок малышки Меган, которая, возможно, так же плакала, сидя у камина на этой маленькой дубовой табуретке. У Кэт вовсе не было желания умирать, но поплакать она была не прочь и поэтому дала волю слезам. Наплакавшись вдоволь, она сполоснула лицо холодной водой, причесалась и сделала генеральную уборку в ящиках комода. Затем, не зная, что бы еще сделать, открыла дверь и прислушалась. В замке царила тишина. Но, приблизившись к центральной лестнице, она услышала со стороны большого зала громкие голоса. Она узнала голос Джона, который задавал вопросы, спорил, протестовал. Другие голоса — незнакомые — отвечали ему.
— Им необходимо найти стимул, — говорил Джон. — Что мы можем предложить им вместо замка? Как лучше всего использовать землю?
— Сумма, которую вы им вручаете, по-моему, наилучший стимул.
Кэт перегнулась через перила и узнала говорившего: это был Дэвид Холт.
— Мне нужен хорошо разработанный план, — требовал Джон. — Наличные деньги не имеют большой ценности в наше время. Мне нужно что-то такое, что давало бы работу, причем хорошо оплачиваемую.
Один из молодых людей вмешался в разговор:
— Вы знаете, мистер Блэйн, почва здесь — глинистая. Цементный завод — вот что им нужно. Затем нужно снести все эти допотопные хижины и построить новые, современные. Вспомните, что у нас сделали из Парк авеню: сталь, цемент и стекло! Современно и красиво!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61