Не быть болтливой, а быть смиренной и иметь всепрощающее сердце. Мнение своего мужа мать Айпара всегда старалась считать непреложной истиной и преподавала урок своим снохам, как надо уважать мужей. Ее мысли оказались верными и в случаях кровавых сражений с джунгарами. В кочевье, которое двигалось на восток, были в основном вдовы...
Появление Олжая в ауле оказалось слишком неожиданным, никто из мужчин его не встречал. Да ему и самому не хотелось показываться перед народом в таком истерзанном виде. Он снял с коня седло, люльку близнецов и отпустил его кормиться. Изголодавшийся конь бросился на землю и повалялся на ней, потом встал и отряхнулся. Пошел рысью в степь, высоко держа голову.
2
По причине того, что решили долго не задерживаться на берегу озера, а откочевывать дальше на восток, десяти-крылую юрту Олжая не поставили. Поселились в шестикрылой юрте второй его жены — Дариги. Юрта оказалась тесноватой для всех тех, кто пришел, чтобы поздороваться с Олжаем и выразить печаль по поводу смерти Кайдоса. Люди поэтому долго не задерживались и уходили, сказав: «Пусть земля будет пухом Кайдосу, пусть остальные в доме живут долго».
Все лучшие люди рода тобыкты, все жигиты, которые были в состоянии сесть на коней, побывали у Олжая до обеда. Да и желтый кумыс тоже стал подходить к концу.
До обеда свежее мясо вперемешку с копченым трижды снималось с казана. Мясо запивали бульоном с куртом. После обеда аульные аксакалы произвели ритуал захоронения Кайдоса, положили в могилу бревно в человеческий рост.
Наконец посетители разошлись, и Айпара осталась наедине с Олжаем. За весь день мать Айпара ни разу не всплакнула. Она посадила Даригу во главе со снохами, плакали они.
С утра в юрте побывало около двухсот человек, но никто не сказал, как принято: «Пусть последствия будут благими». Айпара удивилась этому. И хотя она не придавала словам большого значения, но в душе переживала и ждала их.
Олжай вел себя как обычно, сидел хмурый, будто туча перед дождем, с пришедшими здоровался сдержанно и сухо.
Больше всего мать Айпару мучила не смерть ее сына, а то, что два внука стали пленниками. Для Айпары битвы и запах крови не в диковинку, она знала, что дважды не умирают. А вот то, что в плену у кровожадных врагов ее внуки, терзало душу.
— Нет ли какой возможности вызволить Бокенши и Борсака? — спросила она, не смея поднять на мужа глаза.
— Нет! — отрубил Олжай.
Мать Айпара задумалась: «Мой муж Олжай, я понимаю, что в твоей душе, как в черном казане, кипит и клокочет ярость и бессилие. Ты лишился целого отряда, желая спасти этих двух бессловесных существ, ты потерял сына Кайдоса. Я больше не хочу испытывать твое мужество и разум, мол, найди-ка выход из этого положения, ведь ты же мужчина. Просто мы оказались в тупике
Что осталось после лета? Один только камыш чернеет А что осталось в нас после сражения? Достоинство и честь. Ладно, ты не мучайся и не думай больше о внукам. Главное, чтобы ты возглавил свой растерянный народ и довел его целым и невредимым до Улытау или Шынгыстау, о котором ты всегда мечтал. Ясно, что во владениях хана Шыгыса ты ханом не станешь. Но и без его поддержки, кочуя где придется, аул радости не найдет. Хотя говорят, что безгорестные и на одной воде жиреют. Может, дойдем через год, а может, через сто лег, а возможно, не дойдем, поляжем в черную землю. Ведь человеку часто случается умирать на поводу у какой-то мечты. Разве бедная моя свекровь, когда совсем состарилась, не ушла из дома и не умерла, погнавшись за какой-то птицей? О аллах, как маленький ребенок, бежала она по густой траве за этой птицей, пока не заблудилась в степи, не упала без сил и не умерла. А может быть, для свекрови, впавшей уже в детство, это была птица счастья? Откуда было ей, бедняжке, знать, что этому аулу не суждено увидеть птицу счастья даже во сне, не то что наяву. Однако пусть земля ей будет пухом, ведь она ни разу не взглянула на меня недобрыми глазами. А перед смертью сказала: «Дорогая сноха, никогда не оскорбляй моего Олжая, ведь он мужчина. Не давай пищи сплетням, не опозорь его». И она поставила два условия, высказала две истины. Если муж загадывает загадки, а жена не может их отгадать, нет в этом большой беды. Если загадки жены не может отгадать муж — это плохо и для жены, и для мужа.
Мой муж Олжай, мы всегда с тобой говорили друг другу загадки. Но бывало ли хоть раз, что не могли их разгадать? Не бывало. А в тяжелые времена я не говорю тебе двусмысленных слов, тут уж не до загадок, не до игры ума. Я не хочу принижать значение вождя многочисленного народа. Видно, уж твоя железная камча сделана не для того, чтобы поучать зловредную и строптивую жену, а для страха врагам. Только бы снохи поняли все это...
Я говорю, что у врагов остались два моих внука, но лучше бы сказать, что на сердце моем открылись две раны, которые никогда не заживут. Сколько бы я ни стенала, сколько бы ни голосила, разве это вернет мне внуков? Уж лучше бы умерли они сразу, чтобы потом их не травили собаками. Видно, муж мой Олжай не смог их предать смерти, потому что шевелилась в них живая душа. Я предаю их, приношу в жертву.
Какой толк просить мне помощи у Олжая? Я и сама потихоньку, без шума на весь аул, как-нибудь найду решение. Сильного врага силой не испугаешь. Захотел было испугать их мой Кайдос, чтобы выручить детей, да только сам пал от руки врага. Против сильного врага нужна хитрость, а не сила. Если с умом взяться за дело, то и зайца можно поймать за хвост. А иногда бывает и такое: что не под силу взрослому, с тем может справиться ребенок. Если я не ошибаюсь и чутье не обманывает меня, то внуков может освободить только мой третий сын, Жандос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51