Надо же быть таким дураком! Нет, видно, недаром Зоотехник человек ученый — хоть на золотник, а перехитрил...
Так было в тот раз, а теперь...
— Чего ты уставил нос к небу? — крикнула Жена, высунувшись в дверь.— Иль выть собрался, как Аламойнак?
Чабан направился к дому... В жарко натопленной комнате Зоотехник развалился у стола, прислонясь спиною к стопке одеял. Дети, что поменьше, уже легли спать. Школьный товарищ Чабана исходил крупным потом. У Жены на хребтинке носа тоже выступил капельками пот.
— Вот привез тебе газеты,— сказал Зоотехник.— Надо же столько выписывать! — И он бросил перед Чабаном на стол увесистую кипу газет и журналов.
Чабан быстро посмотрел заголовки, остановился на очерке «Схватка с бураном» и стал читать.
— Вот и полюбуйтесь на такого,— с досадою говорила Жена.— Пока всю газету не обнюхает, не успокоится. Пей чай, пока горячий, ведь ничего ты в этой газете не потерял. Ну!
— Там опять небось про того чабана, который «схватился с бураном в буран с отарой в степи, а я про тебя в газете пропишу, на весь район прославлю,— развеселился Зоотехник.
— Хороший чабан не останется в поле с овцами, он всегда заранее угадает, что будет буран. А если останется, то по своей вине... Ну а ради славы, думаю, не стоит мне в непогоду ночевать в степи... Тут уж будет не до славы... руки, ноги можно отморозить, и попаду, пожалуй, снова в больницу.
Зоотехник при этих словах потупился, опустил глаза, а Жена заметно покраснела. Некоторое время стояла неловкая тишина. И наконец, не вынеся больше молчания, Зоотехник первым заговорил:
— Э-э, что там еще пишут?
— Ты же читал, наверное... Номера-то все старые, свежих нет.
— Разве все перечитаешь! Да и чего их читать? Все про одно и то же,— зевнув, сказал Зоотехник.
— Неужели? — по-русски ответил ему Чабан.
— Эгей, курдас, мы не лекторы, не партсекретари, зачем все время о политике говорить? Давай лучше поллитра разопьем. Долго ли еще на луну молиться, как говорили в старину! Умные люди были! Эй, Жена Чабана, давай сюда стаканчики граненые!
Чабан не отвечал, продолжая читать. Когда он поднял голову, встретился взглядом с Женой, которая смотрела на него усталыми, пустыми глазами. Сверкал при свете лампы значок-ромбик на лацкане пиджака Зоотехника.
— Пей,— говорил тот.— Чего мало выпил?
— Завтра не встану, овец не выгоню.
— Черт с ними. Подохнут — акт составим, что волки сожрали. Не бойся, когда рядом с тобою друг.
— Да ведь не ты хозяин. Другие с меня спросят.
— О, против меня никто не попрет!
— Что ж, ворон ворону глаз не выклюет... Вы бы списывали хотя бы тех, что от болезни гибнут, а то все на волков приходится сваливать.
Снова наступило молчание.
— Сынок-то твой неплохо рисует,— сказал Зоотехник.— Заметил я в прошлый раз... Может, хоть из него получится художник.
— Жизнь покажет... А то вместо кисти тоже придется взяться за чабанский посох, как отцу.
— Отправь ты его в город, как меня мои родители...— вновь зевая, советовал Зоотехник.
«Час поздний,— думал он,— может, заночевать здесь?» Но, словно угадав его мысли, Чабан поднялся и сказал:
— Поздновато уже. Если не хочешь ночевать у нас, поезжай.
Зоотехнику ничего не оставалось делать, как тоже подняться. Два товарища, два бывших школьных товарища вышли из дома на темный двор. Луну закрыли тучи. Поземка, усилившаяся к вечеру, сейчас стихла, но со стороны гор волнами набегал холод. Белые сопки уходили вдаль, круглясь, заходя одна за другую. Ночь была глухая.
Чабан подвел к гостю его оседланную лошадь, подтянув на ней подпругу. От резкого холода после домашнего тепла Чабана пробрала дрожь. Но захмелевший Зоотехник ничего не заметил и, усевшись в седло, с дружеским видом завел разговор:
— Ты я вижу, за что-то обижаешься на меня...
— За что же? — ежась, отвечал Чабан.
— Знаешь, а спрашиваешь Притворяешься. Думаешь, я не вижу? Но ты не обижайся, что все в гости к тебе езжу, а вас к себе никак не позову Сам должен знать, что у городских обычаи не такие, как в ауле. Жена, понимаешь, не дает мне воли! А сейчас как: на жену свою не смей косо смотреть. Чуть что не так сделал, сейчас же скачет в контору жаловаться. А ты к тому же партбилетом дорожишь Вот так-то, курдас Нет, говорят, врага хуже жены.
— Да, аллах наградил нас женами. Держим мы у себя дома по медведице.
— Уах-уах! — задохнулся от смеха Зоотехник.— Недурно сказано! Моя медведица человека может живьем съесть, точно! Ну молодец! Всегда что-нибудь придумаешь.— И он с довольным видом ткнул камчою в грудь Чабана, который стоял перед ним, стуча зубами.— А все же не дал заночевать — боишься! — вскрикнул Зоотехник и стегнул лошадь...— Боишься! Боишься! — кричал он, уносясь на коне в темноту...
А наутро Чабан, поднявшись рано, повез детей в школу Он усадил их в широкие розвальни, укутал тулупом и знакомой дорогой направил Мухортого к аулу, рассчитывая попасть туда до девяти. Занятия начинались к этому времени. А после обеда, когда они заканчиваются, ему нужно забрать их и везти обратно. Так он должен ездить каждый день, если хочет, чтобы дети его выучились, в люди вышли. Когда-то отец Чабана подобным же образом мотался меж зимовьем и аулом, возя детей в школу, и у Чабана тоже зрела в душе честолюбивая мечта о будущем своих потомков. Чабан оглянулся на сидевших под тулупом ребятишек. Старший смотрел круглыми черными глазами куда-то вдаль, на тянущийся по берегам Бухтармы березовый лес Румяное детское лицо светилось такой радостью, любопытством и восторгом, что отец тоже невольно посмотрел на лес. Белоствольные деревья, ветви которых сплошь были покрыты снежной кисеей,— вся белая роща напоминала огромную чашу с айраном, еще не вполне дошедшим Вблизи дороги на тополях сидели вороны, галдевшие свое неизменное «карр!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51