«Точно — упал г коня, недаром хирург пословицу подходящую припомнил. И как холодна земля!»
Подтянул к себе курджун и пополз, волоча его за собой. Пока добрался до отцовской могилы, пот катил градом, заливая глаза
Аспан провел ладонью по лицу, почтил память родного
Ладонь стала мокрой. Сорвал молодую травинку, положил в рот, пожевал еще безвкусный нежный побег.
Со стороны аула послышалось тарахтение телеги, покатилось по дороге облачко пыли.
«Ах, моя бедняжка, летит как птица»,— впервые с нежностью и благодарностью подумал он о жене. Камка правила стоя, ветер трепал за спиной концы платка, и казалось, что белые крылья несут ее над землей.
Аспан не мог оторвать глаз от статной, устремленной вперед крылатой женщины — своей жены.
— Ты что так смотришь? — спросила она, торопливо поправляя растрепавшиеся косы.— Весь аул ждет тебя.
Аспан молчал.
— Ну, где копать?
— Копай возле отца и не бери слишком близко. Пусть останется и для меня место.
— Говоришь что попало.
— А ты научилась разговаривать дерзко. Женщина оперлась подбородком на черенок лопаты,
улыбнулась.
— Это я нарочно так, чтобы не разреветься.
Она отбросила прядь со лба, подоткнула высоко юбку и начала копать.
Ее стройные ноги поразили Аслана гладкостью и белизной; ее высокий стан гнулся легко, и черные волнистые волосы, рассыпавшись, то заслоняли лицо, то, ложась на спину тяжелой глянцевой волной, открывали изумленному взгляду Аслана смуглые, пылающие румянцем щеки, блестящие угольно-черные глаза.
Как же он не замечал двадцать лет, что лежащая в его объятиях женщина так хороша! Женившись неожиданно и постоянно гоняясь за лошадьми, он был слеп к ней, живущей рядом. Он тосковал по девушке с той стороны, не забывал первую любовь и этим ранил душу жены. Может, поэтому после рождения первенца Камка ходила будто незамужняя. Причины они не понимали и не спрашивали друг друга: почему?
Аспан был уверен, что, потеряв ноги, он потерял и свою мужскую силу, и это было, может„ главным мучением его бессонных ночей в больнице.
Но сейчас неожиданно он почувствовал то, что чувствовал давно с девушкой из Сармоньке. Он дрожал и задыхался, будто приподнимал одеяло любимой.
— Ой, что с тобой? — испуганно спросила Камка, вонзив лопату в землю.— У тебя, наверное, жар.
— Да, жар. Подойди ко мне, душа моя, и поцелуй меня в лоб
Камка опустилась перед ним на колени, и Аспан обнял ее мощными руками и прижал к себе так крепко, что она застонала
Навсегда запомнил Аспан запах влажной вскопанной земли, н крик жаворонка в вышине, и в ответ ему счастливый крик жены, и бледное небо в легких полупрозрачных перышках облаков, когда, положив голову на колени Камки, он лежал обессиленный, а она гладила его лицо, волосы, трогала пальцами губы; ее прохладные слезы капали как светлый благодатный дождь.
Они вместе закопали курджун, насыпали холм и воткнули курук.
..В снежном феврале Камка родила девочку, а через год, тоже в феврале, еще одну Росли они тихими и светлыми, как майский день. Младшая, Малика, уже девочкой поражала необычайной красотой и какой-то нездешней странностью речей и поступков Ночи напролет жгла лампу, сидя над книгами, а однажды Камка показала Аслану листочки, исписанные столбцами строчек. И каждая строчка оканчивалась похожими словами. Аспан сказал, что это называется «стихи», и не велел жене трогать листочки. «У девушек это бывает, но потом проходит»,— объяснил он испуганной жене
Два путника — управляющий отделением совхоза и зоотехник — двигаются по белой снежной долине Они спешат к плененным этими же снегами табунщикам Алатая.
Кони измучились до остервенения. Белый конь Амана время от времени, будто вспомнив, что он лихой жеребец, нелепо прыгает и тотчас проваливается в снег. Мудрый азбан зоотехника мощно таранит грудью бесконечную преграду, но и он в мыле.
Все же, судя по борозде, пересекающей долину, всадники прошли довольно большое расстояние. После полудня укрывавшие небо серые тучи разошлись, и появилось солнце. От его лучей снега засверкали, заиграли миллионами зеркальных осколков.
Но двое мужчин лишь надвинули ниже треухи, а белый жеребец, всхрапнув, вдруг шарахнулся в сторону и затих, тяжело дыша.
— Когда только исчезнет классовое различие,— пошутил зоотехник,— на сильного жеребца садится управляющий, вешает на него ружье, а я должен тащить лыжи и плестись за ним.
— Если он тебе так нравится, давай меняться,— мрачно ответил Аман,— меня устроит и твой азбан.
— Вы хотите сказать, что жигит украшает и стригунка, если садится на него?
— Как мне положиться на тебя, если ты все время меня подкусываешь! — обиделся всерьез Аман.
— В таком нелегком пути шутка лишь помогает. Но если мои слова не нравятся, я буду держать их при себе.
- Правильно сделаешь,— буркнул Аман.
— Если же говорить серьезно, то, думаю, нам полагается отдых. И им — тоже,— Эркин кивнул на коней.— Мой азбан изнемог. Даже следовать за вами становится все труднее.
— Пожалуй, ты прав.
Когда спешились, сразу исчезли в узком снежном тоннеле. Из кармана полушубка Эркин вытащил несколько шариков курта.
— Вот и обед, ага.
Истекая слюной, они молча жевали курт. Кони застыли, словно оглушенные
— До Алатая на конях не дотянем. Мой жеребец, кажется, сдался.
— А что если оставить коней здесь и махнуть на лыжах?
— Это не выход.
Солнце, поднявшееся над белоголовыми горами на высоту аркана, замерло, чуть медля, перед тем как соскользнуть вниз и спрятаться снова за те же вершины.
Вокруг мертвая тишина и холод.
— Мы похожи на двух мышей в мешке с мукой,— засмеялся Эркин,— но, в отличие от муки, снегом не наешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33