Расстояние, не длиннее курука, теперь еще ближе, можно дотянуться рукой.
— Господи, дай удачу и силу!
Постарался выброситься на берег сам, как обезумевшая рыба, но не было опоры для толчка.
И вдруг случилось чудо: мощным ударом невидимой спасительной волны его кинуло вбок, он упал на твердое. Но слепящая боль хлестнула по ногам; разум, все еще кружащийся возле него как птица, упал и разбился; Аспан потерял сознание.
Дальше не было ничего: ни шума воды, ни боли, ни холода, ни ужаса, ни белизны снега.
Он держал в руках чашу своего бытия, готовясь перед уходом в другой мир испить из нее последние, самые горькие капли. Но есть в этом мире несокрушимее человека?
Когда Аспан очнулся, то понял, что висит над водой Кабы, застряв в ветвях поваленного кедра. Увидел он белый-белый мир, замерший в ожидании вокруг него. В ожидании смерти или воскрешения: белому миру было одинаково безразлично.
Его ноги омывала вода, но Аспан не чувствовал холода.
Его — да пусть будут они благословенны! — руки бер-кутской хваткой держались за ветку. И голова на месте,— значит, способен думать. Значит, нечего висеть, извиваясь, словно волк, попавший в капкан. Надо действовать - выйти на берег, выжать одежду, развести костер, обсохнуть. Но что это? Какие-то лохматые черти
окружили его и, пошатываясь, затянули нудную песню А за ними сгрудились другие — и не сосчитать, сколько их,— раскачивают огромными башками
— Бисмиллахи - прошептал Аспан и закрыл глаза Когда открыл, увидел, что черти исчезли бесследно на их месте шумят широкими кронами кедры, и весь мир с огромными валунами, с деревьями, с вершинами гор торжественно неподвижен, а его бедное тело полощет ся, качаясь в ледяной воде
- О аллах, - вздохнул глубоко Аспан,— нельзя так висеть между небом и землею, словно шкурка сурка Но какая боль в груди
Аспан собрал все силы, крикнул: «Оуп!» — вырвал свое могучее тело из воды и оседлал ствол кедра
Пламя, облизывающее его грудь, соскочило, словно черная кошка с печи, и он почувствовал облегчение
Прижал посиневшие руки к щекам, согревая их ды ханием. Какая, оказывается, замечательная вещь эти руки! Пока они целы, у него хватит силы достать луну с неба
А теперь нужно немного подождать, собраться с си лами и хоть на карачках, но доползти по стволу до берега. Он попытался ногами обхватить ствол кедра, но тысячи иголок вонзились ниже колен, страшный крик Аслана донесся до неба, и он упал, ударившись лицом о шершавую кору Боль была так велика, будто он коснулся бездонной пропасти, до краев наполненной всеми муками вселенной
Аспан лежал, прижавшись к кедру, горячка жара сменилась ледяным ознобом, и он помнил лишь одно не разжимать рук, не разжимать рук
Солнце опустилось, на ущелье пала черная тень. Свинцовые тучи поредели, в небе появились синие прогалинки Воды реки застывали и сгущались, ее львиное рычание утихло. Яростный мороз Алтая набирал силу заливал горы, долины, погружая все в прозрачное, хрупкое, готовое расколоться от малейшего шороха
Аспан открыл глаза, боль тотчас принялась грызть его ноги, словно бешеный пес.
- О небо! — крикнул табунщик, но пес не убежал, не бросил своей добычи
Скрипя зубами, Аспан пополз по стволу, хватаясь за сучки и ветки Ноги не были подспорьем, но руки, бедные руки — куда им деваться! — вытащили медвежье тело на берег Теперь надо встать, во что бы то ни стало встать на ноги, во что бы то ни стало... Взревел и рухнул в глубокий снег Но все же успел перевернуться на спину и затих Пес вдруг отошел и лег в сторонке Аспан чувствовал его ледяное дыхание. Потом подполз, начал шершавым колким языком лизать лицо, нет это мороз начал заковывать его в свои железные латы
Открыл глаза Увидел глубокое темно-синее небо, серебро звезд, черные вершины кедров.
— О боже, живой ведь! — Аспан впервые раздвинул в улыбке медные губы.
Сердце билось гулко и равномерно. Его удары отсчитывали время, бесконечное время.
Поверженный не отрывал взгляда от неба, будто преданный раб, выпрашивающий у разгневанного властелина жизнь.
Лунный свет обливал его, согревал его заледенелую душу. Как прекрасна и горяча эта луна! Совсем другая, не та, которую он видел вчера, и прошлый год, и двадцать лет назад. Ох судьба, какое мучение быть бессильным, словно ребенок, так и не научившийся ходить! Какое отчаяние лежать погруженным в снег, когда душа горит, а мысли бьются и трепещут, как пойманная в силок птица!
Это и есть кричащий безмолвно мир, это и есть. Ночь января длинна, как овечья кишка.
Он, еще вчера ходивший вразвалку, прыгавший, как горный козел, лежит, скованный страданием, между жизнью и смертью, не в силах ни на воло^ оторваться от земли.
Луна скрылась в расщелине горы Музбель; с ее исчезновением Аспан испытал тоску, подобную той, что испытывал всегда, попав в молак . Но когда стали меркнуть звезды, он подумал о солнце, подумал с радостью и надеждой. Все, что он мог сделать для продления своей жизни,— это неустанно тереть руками лицо и уши; он подгреб к себе снег и укрылся им. Теперь лежал, до плеч укрытый снежным саваном.
«Пойдет ли кто-нибудь искать меня?»
Солнце заставило ждать себя долго и мучительно Его слабые лучи еле достигали дна глубокого ущелья, их почувствовали веки, открылись и сомкнулись тотчас Этот жидкий свет показался нестерпимым.
Но Аспан знал, что через десять - пятнадцать минут солнце снова уйдет за горы; он приподнял голову, заставил себя широко открыть глаза, стараясь получить как можно больше от краткого свидания с дающим жизнь.
И случилось чудо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33