Якобы порочит он честных советских людей, в том числе самого председателя, распуская слухи, что среди его предков были враги казахского народа, и вообще высказывает суждения, подрывающие дружбу народов, разводит враждебную агитацию, вносит смуту в ряды тружеников тыла. И еще — что под именем Зекена укрывает у себя некоего Зигфрида Вагнера, не ясно, а пожалуй даже, и ясно, в каких целях... Разумеется, ни баскарма, ни остальные аульчане не подтвердили того, что Ахмет ведет враждебную агитацию, вносит смуту и т. д. А приехавшие самолично увидели, кто такой Зекен, он же и Зигфрид Вагнер. Но для окончательного выяснения некоторых обстоятельств, уезжая, захватили Ахмета с собой.
Вернулся он через неделю, полностью освобожденный от всех обвинений. Мало того, немного спустя из района прибыл специальный уполномоченный, и тут оказалось, что отец Зигфрида — немец по национальности — служил командиром в Красной Армии и погиб в далекой стране Испании, сражаясь с фашистами. В сорок же втором году, когда у Зигфрида умерла мать, мальчика взяли в детдом. Обо всем этом рассказал председатель после отъезда уполномоченного.
— Апырай, — говорили в колхозе, — выходит, немцы воюют с немцами...
— С фашистами, — уточняли другие. — А фашисты т-они тоже бывают разной нации...
ПРИТОК ВТОРОЙ. НАРТАЙ И ЕРТАЙ
Все, что происходило с ним теперь, у Нартая рождало сомнение. Он ничему не верил. Не верил, и при этом все-таки надеялся...
Человек по имени Тлеубай, который назвался его отцом, то вел Нартая за руку, то, несмотря на явное недовольство мальчика, подхватывал и сажал к себе на плечо. Пока они таким образом дошли до аула, расположенного за гребнем холма, он успел рассказать многое. По его словам, он не знал до сих пор, где находится его пропавший сын. Разве иначе он бы не отыскал Нартая раньше? Но все кончилось хорошо, сынок сам к нему вернулся. И он, отец, едва не заплакал от радости, когда увидел своего Нартая...
А как же борода? У отца Нартая не было бороды, одни усы... Правильно, одни усы. То есть сначала были одни" усы, а уже потом выросла и борода. Ведь как всегда случается? Сначала — ничего, ни бороды, ни усов, потом пробиваются усы, а после них — борода. Верно? Если Нартай захочет, они сейчас придут домой, и он сбреет бороду — тогда станет ясно, что перед Нар-таем — его куке...1
— Мой куке был молодым...
Вот как, молодым? Так ведь он тоже был молодым, да вот постарел, пока жил в этом ауле. Много работал, вот и постарел. А главное — от горя постарел. Это ведь большое горе — потерять единственного сыночка?.. Но теперь он отыскался, его сынок. И он помолодеет. Снова помолодеет...
Нартай поверил, не смог не поверить таким убедительным доводам. И ему внезапно захотелось заплакать. Он потянулся, обхватил руками Тлеубая за шею... Но в ноздри Нартаю ударил острый и едкий запах пота. Он отстранился, только дал поцеловать себя в лоб. Но Нартай не улыбнулся даже. Вдруг ему вспомнился Ертай. И как он плакал. Как они вместе плакали. Как младший брат не хотел расставаться с ним и крепко обнял его, вцепился обеими ручонками... А потом — как он сам бежал за ним, за своим братом, которого уносил на плече незнакомый человек с закрученными кверху черными усами и деревянной ногой. И Ертай колотился у того в руках и все голоса заглушал неистовым ревом...
Потом кто-то схватил его самого и отдал этому бородатому...
— Ертай — мой братик, — сказал он.
— Правильно, айналайн, — ответил бородатый. По его лицу бежали слезы.
— Ертай маленький, без меня его другие мальчишки поймают и отлупят.
— Нет, — сказал бородатый, — никто его не станет бить...
— Почему ты Ертая тоже не взял?..
— У него нашелся свой отец... Снова Нартая охватили сомнения.
— Он мой родной братик, — сказал Нартай, — и у нас один отец. — Он уже не плакал.
— Что же теперь делать? — сказал бородатый. — Ты
1 К у к е ~ папа.
сам видел, я хотел его взять. А мне вот не дали. Еще хорошо, что тебя со мной отпустили. Могли не пустить... — Нартай промолчал. — И на этом спасибо, — сказал бородатый. — Что бы я делал, если бы тебя другому отдали, а?..
"И правда, — подумал Нартай. — Что, если бы кто-то другой меня унес. Хорошо, что куке.,. Что этот бородатый, чей-то куке... взял меня..."
— Ну, вот, мы к себе в аул пришли, домой, — сказал бородатый.
Оказалось, аул — это всего-навсего юрта на краю длинного оврага. Перед юртой пощипывает травку тонконогий жеребенок на привязи, неподалеку пасется бурый теленок и несколько белошерстных ягнят и козлят. В точности как в книжке на картинке. "Мо-о-о!.. Ме-е-е!.." Но ни теленок, ни ягнята с козлятами не захотели ответить Нартаю: "Мо-о-о!.. Ме-е-е!.." Даже головы не повернули ему навстречу. Зато из юрты вышла женщина. Тоже немолодая. Что-то белое покрывало сверху ее голову, захватывая плечи и спину. Как у той старухи, которую Нартай видел недавно. Тогда он спросил, что это за странный платок. "Кимешек-шаршы, — сказала та. — Кимешек-шаршы..." Женщина в кимешек-шаршы, заслонясь ладонью от солнца, постояла немного у входа, пригляделась и двинулась к ним. Не знает, не видел он раньше этой женщины... Да и она его — тоже. "Господи, да он мусульманин!" — сказала она. И потом: "Да еще и казах, светик мой!" Схватила Нартая в охапку, к груди прижала и — в слезы. Плачет и приговаривает, будто песню поет: "Единственный ты мой, единственный!.." "Это кто же ее единственный?" —подумал Нартай. Все лицо у него стало мокрым от ее слез. Даже подбородок, даже на шее стало мокро. И в рот слезы попали. Соленые, горькие... Нартай сплюнул.
Бородатый поднял Нартая на руки и прошел в юрту. Женщина принесла высокий кувшин с изогнутым носиком и полила бородатому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141