Вам будет лет тридцать восемь — тридцать девять максимум. А сколько вам еще после этого жить?! Вы переплюнете меня! Это точно. Время на вашей стороне.
Он много еще наговорил мне таких вот хороших слов. Но что толку от слов, если он обобрал меня до нитки? Самет-аксакал был человеком чести, благородным человеком. Никаких условий на сей раз он мне не поставил.
— Если ты боишься, — сказал он, — что не выдержишь выпавшего тебе испытания, ты свободен. Выходи из игры. Объявляй, что первооткрыватель всех этих материалов — ты, публикуй их, защищай там свою диссертацию, я тебе поперек дороги не стану!
Да он и не смог бы стать мне поперек дороги. Я повторяю: если бы не моральная сторона, то юридически я был бы полностью прав. Но я отказался продолжать работу. Новая тема потеряла для меня всякий интерес. Каково бы было тебе, если бы ты влюбился в девушку, видел в ней ангела и, лишь женившись, случайно узнал о бывшей ее греховной связи с развратным стариком? Прости меня за грубое сравнение. Но именно такоб чувство я и испытал. Я попросил третью тему. Третий год аспирантуры. Третья тема. Профессор очень расстроился. Отругал меня. Уговаривал. Но я не поддался. Покойный любил меня, верил мне. И в конце концов согласился со мной. Насколько уважаемо было мое мнение у профессора, настолько же велик был его авторитет в ученом совете. Отклонив все возражения, он добился, чтобы мне утвердили новую тему. Через два дня после решения об этом, не откладывая дела в долгий ящик, я отправился в Казань.
"О Казань! Казань больная! Казань печальная! Казань светлая!"1 Казань — один из важнейших культурных центров тюркских народов. Э-эй, братец! Чего там только нет! Всего полным-полно. Всего в изобилии. Я с головой окунулся в работу. О, сколько попадалось мне на удочку, сколько нового извлекал я из архивного забытья на свет божий и беспрестанно сопоставлял, сравнивал, анализировал данные. Что и говорить, попил я тогда живительной воды из разливанного того моря, всю осень и всю зиму не существовало для меня мира вокруг, кроме архива.
В Алма-Ату я вернулся ранней весной. Работа моя еще не была закончена, следовало кое о чем посоветоваться с руководителем. И, что греха таить, я хотел также заглянуть к Самету-аксакалу. Пожалуй, в тот момент это было для меня самым важным. Но меня здесь поджидала неудача, даже не неудача, а несчастье. Самет-аксакал скончался. Мне он оставил записку. На листе бумаги косой строчкой были написаны только лишь две фразы: "Все это у меня есть. У меня — все!"
Я поверил ему. Я ни секунды не сомневался после этой записки, что нашел бщ у Самета-аксакала все, что ценой такого напряжения сил было собрано и накоплено мною в течение целого года. Однако следовало, конечно, убедиться в этом собственными глазами. Я поинтересовался библиотекой покойного. Как сообщил сосед, Самет оставил ее родственнику, жившему неподалеку, в нескольких кварталах отсюда; родственнику эти вещи были не нужны, и он сдал их в комиссионный магазин. Не библиотеку, конечно же, а полки. Про папки, стоявшие на полках, сосед ничего определенного сказать не мог. Полки, когда их выносили из дома, были пусты — это точно. Видимо, Самет-аксакал, поняв, что силы оставляют его, несколько дней подряд рвал, жег свои бумаги — и все уничтожил. А после этого уже написал записку. Мне не оставалось ничего другого, как просто поверить ей...
1 Строки из стихотворения классика татарской литературы Токая "В путь".
Ты, конечно, можешь подумать, что, избавившись от соперника, я испытал облегчение. Как бы не так. Наоборот! Уж лучше бы он был жив. Я теперь совсем потерял покой. Что бы я ни находил теперь, не известное науке, я уже не мог выяснить, знал ли об этом Са-мет-аксакал. На какой бы свежий материал я ни выходил, я не мог с достаточной уверенностью считать себя первооткрывателем. Жизнь снова потеряла для меня всякий интерес. Мне снова захотелось умереть. Уже второй раз за последние три года. Но, говорят, только шайтан живет без надежды, а я все-таки еще очень многого ждал от будущего. Я не умер. Не смог умереть. Меня вовремя осенила мысль, что должен же быть предел, край собранному Саметом-аксакалом. Одному человеку, каким бы он гением ни был, практически не под силу собрать все сведения по истории, этнографии, искусству, литературе целого народа. Я тоже наверняка не осилю всего этого богатства. Но я ничуть не сомневался в своем преимуществе перед Саметом-аксакалом, в своих больших возможностях и способностях. Тот громадный материал, который покойный собирал по крохам сорок два года, я мог бы одолеть за какие-нибудь пятнадцать—двадцать лет.
Ия взялся за осуществление этого грандиознейшего дела, пожертвовав ради него всем. Все вы за прошедшие годы успели жениться, получили просторные квартиры, обзавелись, так сказать, семейным очагом, детишек нарожали, а у меня вот ничего нет. Все вы сейчас кандидаты, некоторые уже и на доктора идут, а у меня никакой степени. Но я счастливее вас всех. Всех вас выше. Пока вы гонялись за обманчивыми учеными степенями, я познал вкус настоящей работы. Я обладаю сейчас несметным богатством! Ведь всего десять лет, как я занимаюсь наукой, а сколько уже мной собрано! Да. Не через пять-шесть лет, а через какие-нибудь три-четыре года материал, который я соберу и обработаю, сравняется с материалом, собранным Саметом-аксакалом. По количеству сравняется, по объему. Ну, а по качеству... по качеству мой материал намного выше. И я не ограничусь тем, что сравняюсь. Я пойду дальше. Потому что столько еще нераскрытых тайн, столько еще загадок кругом. Какие сокровища таятся в архивах мира!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141