В душе его росла нежность.
Колбин проснулся в отличном настроении. Напевая песенку, он с приятным чувством вспоминал вечер в обществе Марины Сенатовой.
В клубе, на концерте художественной самодеятельности, Марина чем-то была раздражена и пускала шпильки в его адрес. Он отшучивался, но не отходил от нее, а когда начались танцы, пригласил ее на первый вальс. Она оттаяла и ласково сказала:
— Вы по-прежнему превосходно танцуете. — Потом, при выходе из клуба, спросила: — Сколько же вы намерены пробыть на Камчатке?
— А что?
— Я давно начала писать ваш портрет. Хочу закончить.
Разговоры, смех, музыка слились за дверью в глухой нестройный шум.
Колбин взял Марину под руку.
— Что только будет, когда проснется вулкан Синий? — сказала Марина.
Колбину не хотелось думать о делах. С Соколовым наживешь неприятности; ссылки на давние статьи Колбина в журналах, чтобы как-то обосновать свои действия, — совершенно недопустимы. Он постарался выкинуть все это из головы и слегка прижал руку Марины. Она не отстранилась.
Они поравнялись с домиком, в котором жил Колбин. Он предложил:
— Зайдемте ко мне? В знак примирения выпьем по бокалу шампанского.
Крупными хлопьями падал снег. Они стояли на свету, падавшем из окон домика.
— Восхитительно, — сказала Марина и засмеялась.—
Танец снежинок... Смотрите, каждая кружится по-своему... Готовый сюжет для картины: льется свет из окон; танцуют снежинки; силуэты двух фигур: он и она. Картина будет называться «Свидание».
Колбин засмеялся.
— Так зайдемте?
— Пожалуй.
Он провел ее в свою комнату и помог снять пальто.
Они сидели рядом. Марина манила его своей теплотой, и ему не хотелось нарушать уютного покоя. Он ждал, когда она взглянет на него и улыбнется. Но она молчала, чувствовалось, что в ней нарастает какая-то напряженность. Вдруг Марина встала и сказала:
— Я пойду.
— Может, вы все же останетесь? — тихо спросил он. Марина отрицательно покачала головой и сняла с вешалки пальто.
Он подошел и хотел обнять ее.
— Не надо. — Она повернулась и пошла к выходу. Вспоминая, Колбин радовался, что отпустил вчера
Марину, не стал ее задерживать. Раз уж она вновь войдет в его жизнь, незачем портить отношения ненужной спешкой.
Плотно позавтракав, он направился на вулканологическую станцию. За ночь выпало много снегу. Небо было синее, без облаков. Только над вулканом Тигла стоял столб черного дыма. «Хороший день для полетов», — подумал Колбин. Увидев у крыльца собачью упряжку Кре-четова, он решил было пройти мимо станции, но тут же передумал: «Время все зарубцевало. Зачем же избегать встречи?»
В кабинете находились Соколов, Сенатова и Кречетов. Колбин поздоровался с ними кивком головы и сел на диван, заложив ногу за ногу.
— Вертолет вернулся? — спросил он, набивая трубку. Соколов отрицательно покачал головой.
— Жаль. Я хотел полетать над вулканами.
Ему никто не ответил. Все с нетерпением поглядывали на дверь. И как только вошел радист, Соколов спросил:
— Ну что?
— Малагин сообщает, что вертолет в «Зарю» не прилетел.
В кабинете воцарилась тишина. У Кречетова поникли
плечи. Марина побледнела. Соколов машинально перебирал бумаги на столе.
— Н-да, — он поднял голову и посмотрел на радиста. — Попробуйте связаться с летчиком.
Радист кивнул и стремительно вышел из кабинета. Соколов повернулся к Марине:
— Вы предупреждали летчика, что по новой трассе летать нельзя?
— Да. Но наш милый Борис, как вы называете его, всегда делает по-своему. Разболтался...
— Марина Семеновна, — перебил ее Соколов, — у нас нет другого летчика.
— Почему такая паника? — заметил Колбин, пожимая плечами. — Очевидно, вынужденная посадка...
Кречетов почти с ненавистью посмотрел на него.
— Может быть, и вынужденная посадка, — хмуро сказал Соколов. —Будем надеяться на лучшее. Сейчас все выяснится.
Вернулся радист и сказал, что ему не удалось связаться с летчиком.
Кречетов поднялся и тяжелой походкой направился к двери.
— Вы куда, Корней Захарович?
— Поеду.
Соколов вышел из-за стола и пожал руку Кречетову.
— Кстати, дневник Лебедянского при вас?
— Дневник? Какой дневник?
— Профессора Лебедянского.
— Нет, нет, — глухо ответил Кречетов.
— Ну, это не к спеху, — смущенно сказал Соколов. — Поезжайте.
Кречетов медленно вышел из кабинета.
— Данила Кориеевич, вставайте. Беда!
Данила открыл глаза и увидел встревоженное лицо Вари. Несколько секунд он разглядывал ее, все еще находясь во власти сна.
— Да вставайте же! — трясла она его за плечи.
В шалаше было тепло. Пахло хвоей. Вставать не хотелось.
— Что случилось?
— Беда. Овчару к и Борис пропали.
— Как пропали? Они же не маленькие.
— В лагере их нет.
Пришлось вылезать из шалаша. Снег, выпавший за ночь, слепил глаза, и Данила невольно зажмурился. Раздевшись до пояса, он обтерся снегом и подошел к костру. Дрова были подброшены совсем недавно.
— Это вы постарались? — спросил Данила.
— Нет.
— Наверное, ребята пошли за дровами, — сказал он, оглядываясь вокруг.
От костра веером расходились следы. Прошел час. Тревога стала закрадываться в сердце Данилы. Овчарука и Бориса все не было.
— Странно, — сказал он и посмотрел на Варю. — Может быть, они записку оставили? Не видели?
Варя покачала головой:
— Что-то случилось... Болит сердце. Данила внимательно посмотрел на нее.
— Без паники, Варя. Бориса я не знаю, но Овчарук... Почему-то я в него верю.
Данила пошел по следу, который показался ему более свежим.
След вывел к каньону. Черные, словно из угля, стены круто падали вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70