.. Это совсем не то, что ходить в школу, садиться за стол,
уставленный едой, потом приниматься за уроки и отправляться на прогулку с провожатым. Ох, с каким удовольствием променяла бы я свое детство на твое!
— Вот и мое в Киле было не из веселых, — заметила фру Мольбек. — Вряд ли во всем нашем огромном дворце происходило столько событий, сколько в вашей маленькой хижине. Скучнее всего были парадные обеды, особенно в присутствии высочайших особ. Очень ясно
помню первый такой обед. Тогда я только что конфирмовалась, и мне сшили черное платье с застежкой на лифе — мелкими-мелкими пуговками. За моим стулом стоял лакей, который накладывал мне кушанья. И я стеснялась еще куда больше твоего, Мартин! Мы в семье были строго приучены съедать все, что клали нам на тарелку. А тут я была уже сыта и едва-едва успевала доедать свою порцию, как подавалось новое блюдо! Лиф платья становился все теснее и теснее. Я чувствовала, что становлюсь похожа на туго набитую колбасу, И вдруг словно кто-то начал стрелять мелкой дробью по хрустальным подвескам люстры — еще и еще, настоящая бомбардировка. Подвески звенят, гости вскакивают с мест... Что же это? Наваждение или мятеж? Оказалось, что это мои пуговки из черного камня отскакивают от лифа и ударяются в люстру, — одна за другой отлетели все сверху донизу!
— Ох, мама!.. — Фрекен Матильда так и повалилась на стол от смеха. — Видно, ты была очень солидной комплекции!— вырвалось у нее, когда она нахохоталась досыта.
— Да, я была довольно полная, хотя и воспитывали нас по-спартански Теперь и понятия об этом не имеют. Даже в хорошо обеспеченных семьях детей тогда часто держали на голодном пайке.
Постепенно я перестал стесняться в этом доме. Я мог научить мать с дочерью полезным вещам, и это придавало мне уверенности. Больших средств у них, видимо, не было, и мне казалось, что им не хватает практичности. Они, например, покупали целые окорока, и больше половины всегда оставалось на блюде. Но как указать им на это? Я не был искушен в правилах этикета и не мог подыскать подходящих слов.
— А мясник-то ваш богатеет, — сказал я однажды. Фру Мольбек вопросительно поглядела на меня.
— На новый костюм себе скопил!
— Это он намекает на окорока, мама! — вдруг воскликнула фрекен Матильда. — Мартин заметил, что половина мяса у нас уносится со стола нетронутым!
— Господи, да ведь нас же только двое, — ответила фру Мольбек. — Ты бы присоединился к нам, вместо того чтобы отказываться: «Нет, спасибо, я сыт», а потом критиковать.
Обе хозяйки почти каждый день настойчиво приглашали меня поужинать с ними вместе, а не бежать ради этого на опытный хутор, в такую даль.
— Да, теперь нас только двое, а прежде такого окорока нам еле хватало. За стол садилось много людей. И ежедневно у нас обедали бедные студенты.
— Как жаль, что свиньи нагуливают себе окорока всегда одной величины! — сказал я.
— Да ты смеешься, что ли? — с удивлением взглянула на меня фру Мольбек.
— Он ведь прав, мама! Зачем покупать на обед для двоих столько же мяса, сколько покупал на целую семью?
Но фру Мольбек, как видно, обиделась. Вот и всегда так выходило — я оказывался бестактным!
На стол, однако, стали подавать окорока поменьше, и однажды фрекен Матильда заявила:
— Знаешь, мама рада, что ты сказал нам про новый костюм мясника. Мы теперь стали экономнее во всем и часто говорим друг другу: «Мать Мартина, верно, воздержалась бы от такого расхода, она человек практичный».
— Да мы теперь прямо разбогатеем, — подтвердила фру Мольбек. — На будущей неделе съездим на остров Фанэ — мы теперь в состоянии позволить себе такой расход. Поезжай и ты с нами. Ведь ты подал эту мысль.
Я был так обязан этим двум женщинам, и вдруг они же благодарят меня! Я был очень растроган таким великодушием и долго не мог прийти в себя от смущения. Фру Мольбек подошла и погладила меня по голове.
Снова пришла зима. В школу поступила большая группа новых учащихся. А число старых убавилось: кто женился, кому пришлось из-за болезни отца самому взяться за хозяйство, двое-трое умерли во время каникул. Это было так неожиданно! Я не мог их забыть — такие крепкие, здоровые парни, одним махом, бывало, перепрыгивали через коня в гимнастическом зале — и вдруг их не стало!
На лекциях преподаватели стали затрагивать новые для нас, второкурсников, темы. Организованы были интересные лабораторные занятия по физике под руководством Якоба Аппеля.
Фру Мольбек договорилась с директором, что я буду столоваться в школе, а жить останусь в «Воробьином приюте». Таким образом, создались более благоприятные условия для домашних занятий, посколько мне не приходилось больше делить комнату с товарищем.
За последний год я возмужал и стал серьезнее. Масса материала, усвоенного мною за предыдущую зиму, потребовала длительного летнего перерыва, чтобы все пересмотреть и хотя бы частично осмыслить. Теперь я знал, на что мне больше не нужно тратить времени, а что еще требует новой, углубленной проработки. Нужно было почитать литературу по некоторым вопросам и основательно подумать над ними. Поуль Бьерге, наш почтенный библиотекарь, частенько задумчиво покачивал головой над списком затребованных мною книг.
— Боюсь, право, этого у нас не найдется, — говорил он, почесывая свою рыжую курчавую шевелюру.
Я указал ему, однако, что в каталоге эта книга значится.
— Да, но она выдается лишь преподавателям,— возражал он, косясь на полку, где стояла книга. — И, наверно, у кого-нибудь уже на руках!
Тогда я сам шел к полке и брал книгу.
То, что нам преподавалось в школе в эту вторую зиму, я воспринимал более критически.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45