— Я его помню...
— Позвони ему и скажи, что тебе нужно, чтобы в следующем номере он поместил одну статью.
— Чью?
— Мою.
— Слушай, ты, часом, не пьян?
— Я не пьян. Ты должен оказать мне эту услугу. Я перезвоню тебе через пятнадцать минут. В статейке четыре странички.
— Ладно. И пошел ты... Я повесил трубку.
Через двадцать минут снова позвонил ему.
— Что?
— Завтра утром привези ее в редакцию. После девяти. Он спросил меня, не извещение ли это о конце света, потому что звонить в такое время...
— Приблизительно это самое. Завтра я тебе расскажу.
Разумеется, не извещение о конце света, а короткое, довольно едкое, чуть-чуть отдающее чем-то скандальным изложение речи Оросмана.
В полдесятого утра меня принял Савой. Прочитал статью и пристально посмотрел на меня.
— Ничего потустороннего!
— Но согласитесь, что...
— Да нет. Хорошо. Двадцать долларов?
Я на них не рассчитывал, так что торговаться не стал.
— Через четыре дня зайдите в кассу. И он записал мое имя в блокнот.
Два дня я ждал выхода статьи. Наконец во вторник 18 июня ее напечатали на второй странице за подписью Р. Вилья Солана. Заголовок: «Педро Оросман и его НРД — наша светлая надежда».
Прошла неделя, прежде чем хромой дал знать о себе. Однажды утром на стоянке наших машин появился черный «мерседес»», и отец Тони сломя голову бросился открывать дверцу самому Оросману. С ним вместе вылезли шофер и два телохранителя. Я видел, что они идут ко мне. Сияющий от счастья отец Тони представил нас друг другу.
— Стало быть, ты и есть Вилья Солана, — промолвил Оросман, глядя на меня сквозь зеленые очки.
— Да, сеньор.
— Очень хорошая статья.
— Благодарю вас, сеньор. Хитро улыбаясь, он изучал меня.
— Хорошо. Очень хорошо...
— Папа умер, — сказала она.
— Мой тоже, вот уже два года, — ответил я.
— Что же ты делал все это время?
— Ничего особенного...
— Ну тогда что ты делал не особенного?
— Работал. И еще всякое... разное...
— Где работал?
— В 1961 году был в армии, а потом там, сям...
— А сейчас ты что делаешь?
— Зарабатываю на жизнь как умею.
— Наверное, часто бываешь на море, думаю.
— Да нет. Много лет как не был. А ты?
— Всегда приезжаю с девочкой.
— Твоя дочка?
— Да. Ей три года.
— А как ее зовут?
- Как и её маму.
— Я так и думал. А сейчас почему она с тобой не приехала?
— Мне хотелось одной отдохнуть здесь пару дней.
Мы сидели на песке, прислонившись спиной к стенке домика.
— Уже почти двенадцать ночи, — заметил я.
— Становится холодно.
Я немного придвинулся к ней и обнял ее за плечи. Она вздрогнула, словно моя рука обожгла ее. Какое-то время мы сидели молча, вслушиваясь в монотонный гул волн.
— Это правда, то, что я узнала, Рикардо? Вопрос меня удивил.
— А что тебе могли рассказать обо мне?
— Разное...
— Ну а именно?
— Что ты отошел от революции.
— Кто тебе это сказал?
— Неважно, Наши общие друзья.
Я закрыл глаза. Любому другому, любой другой я бы ответил что-нибудь вроде: «Нашел (нашла) о чем говорить!» Ей я не мог лгать. Но не мог и сказать правды. Собрав все силы, я спросил ее:
— Ты сама на стороне революции? Не так ли?
— А ты нет?
— Я тебя спрашиваю.
— Как можешь ты меня даже спрашивать об этом?
Я ничего не ответил. Мягко снял руку с ее плеча и поднялся. Помог и ей встать на ноги и взял за руку.
— Пойдем, — позвал я ее.
— Ты понимаешь, что я не хочу? — слабо сопротивляясь, шепнула она.
Я мягко подтолкнул ее в комнату. Закрыл дверь и погасил свет. Подошел к ней вплотную и шепнул на ухо:
— Подними руки...
Медленно, очень медленно она подняла их, и я почти единым дыханием сдернул халатик. Обнял ее и вдруг понял, что с самого начала под халатиком ничего не было.
В июне я ушел от отца Тони и поступил на другую, лучше оплачиваемую работу, которую мне устроил Оросман: переводчиком в издательство «Даймонд и Мейер». Я продолжал писать^ но
теперь публиковал хвалебные статьи о Движении в «Альборада» — газетенке, издаваемой НРД.
В то время в Майами существовало, по крайней мере, не меньше пятидесяти контрреволюционных организаций, грызущихся между собой. Среди этой клики НРД было не только самым активным, но и самым молчаливым. Именно Национальное революционное движение осуществило нападение на помещение кубинской миссии при ООН, обстреляло около Багамских островов греческое судно, державшее курс на Сантьяго-де-Куба, и готовило — морально и материально — высадку десанта в Лас-Вильяс. Кромо того, НРД было тесно связано с одной из банд, действовавших в Эскамбрае, во главе с Бенито Паруа.
Для меня было нетрудно — правда, и не так уж легко — добиться того, чтобы Оросман стал считать меня своего рода «советником». Это, естественно, привело к известной ревности со стороны «ветеранов», а главное, — к открытой вражде с Орландо Конде Сантосом, которому было поручено поддерживать связь с бандой Паруа и заниматься делами Эскамбрая.
В октябре 1964 года наши отношения настолько обострились, что стало ясно: вскоре один из нас окажется лишним. Оросман не подчеркивал своей склонности ни ко мне, ни к нему. Я решил перейти в наступление.
26 октября было намечено совещание в главной резиденции НРД для обсуждения деталей операции по высадке в провинции Лас-Вильяс десанта в поддержку группы Паруа.
Прежде чем Конде успел взять слово, встал я и сказал:
— Мне кажется, что нет никакого смысла посылать какую-либо поддержку группе, которая уже не существует.
Десять голов разом повернулись в мою сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35