Естественно, мы работали в разных группах. Она никогда не принимала прямого участия в моей работе. Передо мной стояли иные задачи: более рискованные, более опасные. Лишь один раз она спрятала у себя в доме две бом-
бы. Те самые, которые потом взорвались в здании центрального управления телефонной компании в Сантос Суаресе.
Я окончил колледж в сентябре этого года (1956 год), но не стал поступать в университет. Мне пришлось работать, и я через родителей устроился на место помощника по рекламе в тронс-портную компанию.
Мы с Йоландой строили различные планы. Кто не делает этого в юности? Мы мечтали пожениться, иметь детей, быть счастливыми. Но кто же не мечтает о семье, детях, счастье? Лишь потом мы узнали, что счастье — только одна из граней большой жизни, так же как страдания или выполнение долга. Того счастья, как мы тогда его себе представляли, нет.
Около двух часов мы катались по морю. Когда наша лодка подошла к причалу, ночь почти наступила. Я выскочил на деревянный настил и помог ей выйти.
— Куманек, — напомнил нам хозяин лодки, — мы уговорились за пять песо.
Я вынул из кармана бумажку и протянул ему.
Средь сгустившихся сумерек мы побрели по причалу, осторожно ступая на мокрые, отстающие друг от друга доски.
Там, вверху, оттененная чернотой неба висела мутная луна. Мы шли по еще сохранившему солнечное тепло песку. Вдали мерцали огоньки ресторана в Бакуранао. Пляж был пустыней. Я резко остановился и мягко обнял Йоланду за талию, нежно привлек к себе и прижался к ее телу. Она беспомощно опустила руки и потупила глаза.
— Пусти меня, — прошептала она.
Я приблизил губы к ее губам, но она отвернулась.
— Не надо, пожалуйста.
Луна скрылась за плотными, серыми облаками. Окутанные тьмой, мы долго стояли не двигаясь.
— Пойдем, — тихо позвала она.
Я опустил руки, и она сделала шаг назад. Мы пошли к ресторану.
В гостинице «Сильвия» нашлись свободные комнаты. Хозяином оказался ушлый кубинец, сумевший вывезти свои деньги с Кубы уже после 1959 года. Он потребовал уплатить за неделю вперед: 56 долларов, то есть по 8 долларов в день.
Гостиница была далеко от центра, маленькая, без всяких удобств. Но цена мне подходила. Я получил номер на втором этаже (в отеле было всего 30 комнат, но моя вызывающе нумеровалась 209). Маленькая каморка, кремовые обои на стенах, узенькая кровать, один стул, алюминиевая ширма, алюминиевый же ночной столик и дающая жидкий свет лампа у изголовья.
Единственное украшение — позолоченная рамочка с репродукцией картины Ремингтона «Нападение на военный обоз».
Я подвел краткий баланс своим финансам: оставалось 210 долларов. Это не много, но, по крайней мере, неделю можно быть спокойным за комнату. Мне предстояло еще купить одежду, идти в центр по трудоустройству и затем искать работу.
Сам хозяин указал мне на расположенный неподалеку ресторан «Гонконг», где за недорогую цену кормили вполне прилично.
Было уже двенадцать дня и хотелось есть. Все же лучше сначала купить одежду.
Почти рядом с гостиницей я набрел на лавочку, где продавали все: от лыжных штанов до плавок, пляжных панам и зонтов. После бесконечного торга я наконец приобрел две пары брюк, три рубашки, нижнее белье, носки, пару башмаков на резиновом ходу, чемоданчик, свитер и клетчатый спортивный мешок (не очень модный товар, обошедшийся мне поэтому всего в пятьдесят" долларов). Я вернулся в «Сильвию», поднялся в номер и переоделся. Кормили в «Гонконге» достаточно скверно, но действительно недорого. Я пообедал (жареный рис, тушеная с овощами свинина и пиво) за три доллара.
Потом снова вернулся в «Сильвию» и уселся на один из двух стоявших в вестибюле ветхих диванчиков полистать не менее ветхий номер «Майами нъюс». Принялся искать в отделе объявлений приглашения на подходящую работу, хотя, говоря по правде, мне сейчас подошла бы любая, принимая во внимание, что из всего моего капитала осталось едва сто пятьдесят долларов.
Время подходило к четырем пополудни. Вестибюль был пуст, только за барьером шумно зевал хозяин Феликс Мартинес. Заметный муясчина! Больше, чем на кубинца, он походил на испанца: розовощекий, с волосами соломенного цвета и светлыми глазами. Я положил номер «Майами нъюс» на прежнее место (то есть на ковер) и подошел- к нему. Еще утром я обратил внимание, что рядом со шкафчиком для ключей у него висит портрет Кеннеди и плакатик на испанском и английском языках: НАС НЕ ИНТЕРЕСУЕТ ПОЛИТИКА. НАС ИНТЕРЕСУЕТ ОБСЛУЖИВАТЬ ВАС. Я облокотился о барьерчик и спросил:
— Вы можете сделать для меня исключение?
Он осоловело поднял глаза. С улыбкой я показал на плакатик.
— Когда ищешь работу в Майами, неизбежен разговор о политике, правда?
Чтобы стряхнуть дремоту, он раскурил сигарету, и его голубые глаза уставились на меня. Сколько ему будет лет? Если судить по мешкам под глазами, около пятидесяти.
— Хотите совет? — медленно спросил он.
— Конечно, — отозвался я.
— Не работайте с кубинцами, работайте с североамериканцами.
— Почему вы так говорите?
— Я знаю, что говорю.
— А вы разве не кубинец?
— Был, — отозвался он. — Прошедшее время... так, кажется, это называется.
— Прошедшее...
— Сегодня я североамериканец.
— Вижу.
Мне тоже захотелось закурить, но подаренная в полицейском участке пачка «Кэмела» уже кончилась.
— Сколько времени вы в Соединенных Штатах?
— С 1959 года. Я уехал с Кубы в июле.
— А почему вы мне советуете работать только с янки? Он твердо посмотрел на меня.
— Я не сказал с «янки», мой друг, я сказал с североамериканцами. Это не одно и то же. Послушайте, а когда вы приехали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35